– Мне, наверно, никогда до конца не понять, сколько я потерял, прожив жизнь один. Вы-то, по крайней мере, имели все это, пусть даже и недолго.
– Слишком недолго, – вздохнула она и без всякой паузы произнесла, резко меняя тему разговора: – Между прочим, послезавтра Рождество.
– Я знаю, Энни, но для меня Рождество не так уж много значит.
– Да, вы говорили об этом.
– В те времена, когда мы были вместе – Клод и другие мои братья, – все было иначе. Тогда мы отмечали все праздники. А потом, после войны, особенно с тех пор, как умерла мама, все потеряло смысл. – Хэп помолчал, а затем более обыденным тоном продолжал: – Ну а когда я нашел Клея, он, конечно, был еще совсем мальчишкой, но таких дикарей, как он, я и среди индейцев редко встречал. Так что, сами понимаете, отмечать Рождество Христово с мальчишкой, который верит, что волки могут разговаривать, по меньшей мере смешно.
– Ну а сейчас?
– Сейчас, конечно, другое дело. У них в Ибарре будут праздновать Рождество как полагается, уж будьте уверены. С женой, да еще и с ребенком на подходе, любой станет верующим, – и губы Хэпа изогнулись в кривой улыбке. – Черт, он ради жены даже заделался католиком.
– Должно быть, она необыкновенная женщина.
– О да, это уж точно.
Решив, что вода уже должна нагреться, Энни поднялась и сняла с плиты чайник. Затем, поднеся его к столу, налила кипяток в чайничек для заварки и закрыла его крышкой. Когда она ставила чайник на место, Хэп вдруг проговорил:
– Вы и сами женщина хоть куда, Энни!
Она даже похолодела от этих слов, но потом уверила себя, что он ничего такого не имел в виду. Он просто хотел сравнить ее с женой Клея Макалестера, и на это сравнение она чуть ли не напросилась сама.
Она взяла чайничек и налила в одну из чашек немного заварки, чтобы по цвету определить, заварился ли чай.
– Боже, до чего же слабый! – воскликнула она.
– Ничего страшного. Я постараюсь сделать его покрепче.
– Хотите сказать, что положите туда сахар? Ну так у вас просто получится сладкая водичка, а не чай.
– Возможно, у меня есть способ получше вашего. Ну-ка, налейте мне полчашки.
– Хватит?
– Да, больше не надо.
Пододвинув к себе сахарницу, он положил в чашку две ложки сахара.
– Пожалуй, достаточно, – решил он.
– Еще бы – на такое-то количество чая!
Затем он взял бутылку и налил в чашку виски, наполнив ее почти до краев.
– Попробую и скажу, как на вкус, – проговорил он и, отпив глоток, некоторое время держал жидкость во рту, смакуя ее. – Вы знаете, совсем неплохо. Хотите попробовать?
– Нет уж, спасибо.
– Что ж, дело ваше.
– Вот именно – мое.