– Извините...
– Над всеми так шутите? – спросила я.
– Нет...
– Чем же я удостоилась такой чести?
Он ответил не сразу.
– У вас вид был... очень самоуверенный.
– Еще бы, – легко согласилась я. – Добиралась с приключениями. Чуть не убили по дороге, честное слово! Но выкарабкалась. С каким же еще видом мне ходить?
– Извините...
С него окончательно слезла и вся серьезность, и вся самоуверенность. Присев рядом я попросила:
– Покажи коленку.
Он убрал руки.
Сила. Я знала, что она есть. Я почти чувствовала ее, бьющую из мальчишки силу: рожденную болью, обидой, стыдом, острую и чистую... Я почти могла ее взять – как любая темная Иная, чья сила – чужая слабость.
Почти могла.
Все-таки это было еще не то, что надо. Макар сидел, стиснув зубы, и не издавая ни звука. Держался – и держал силу в себе. Это – слишком много для меня сейчас...
Я достала из сумочки тонкий фонарик-ручку, посветила.
– Ерунда. Хочешь, пластырем залеплю?
– Да не надо, само пройдет...
– Как знаешь, – я поднялась, посветила вокруг. Да, трудновато будет найти дорогу к теплеющему вдали окошку... – Ну так что, Макар? Убегаешь? Или проводишь меня все-таки?
Он молча встал и пошел вперед, я двинулась за ним. Уже у самого здания, оказавшегося совсем не маленьким – двухэтажный каменный особнячок с колоннами, Макар спросил:
– Расскажите дежурному?
– Про что? – я засмеялась. – Вроде как ничего не было, мы мирно прогулялись по аллее...
Он посопел секунду, потом сказал еще раз, причем куда с большей искренностью:
– Извините. Я глупую шутку придумал.
– Лечи коленку, – посоветовала я. – Промыть не забудь, и йодом смажь.
За стенкой шумела вода – дежурный по лагерю, извинившись, вышел умыться. Разбудила я человека, мирно дремавшего под сипение дрянного китайского магнитофона. Не понимаю только, как спать под Высоцкого? Впрочем, на этой мыльнице только бардов и можно слушать.
– Будут и стихи и математика,
Почести, долги, неравный бой...
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь, на старой карте, встали в строй.
Лучше бы уж он держал в казарме их,
Но как на войне, так на войне –
Падают бойцы в обоих армиях
Поровну на каждой стороне.
– Все, прошу прощения... – Дежурный вышел из крошечной ванной, еще вытирая лицо казенным вафельным полотенцем. – Сморило меня.
Я понимающе кивнула. Магнитофон продолжал играть, услужливо добавляя Высоцкому лишней хрипотцы:
– Может быть пробелы в воспитании,
Иль в образованье слабина?
Но не может выиграть компании
Та или иная сторона.
С совестью проблемы окаянные,
Как перед собой не согрешить?
Тут и там солдаты оловянные,
Как решить, кто должен победить...