– Это просто совет.
– Значит, он вправе им не воспользоваться.
Это были последние слова адвоката Яновского.
Когда мы вышли из кабинета, адвокат повернулся ко мне и протянул руку:
– Здравствуйте! Какой ужас! Эти милиционеры вообще скоро мэра сюда приведут! Я возмущен до глубины души! Кстати, Антон Павлович, дело моего подзащитного Стропилина вы на среду или пятницу назначили? Я что-то запамятовал…
Ах ты, хитрая лиса! Но, увы, мэтр. Вы только что исполнили Закон. А в пятницу следующего месяца я исполню Закон также. Только, к сожалению, не в пользу вашего подзащитного Стропилина. Так велит Закон. Потому что Стропилин по данному делу, где его защитником является Яновский, неправ. Но я вам об этом сейчас не скажу. И не потому, что сейчас не время и не место. Просто Закон велит мне оглашать решение сразу по выходе из совещательной комнаты. То есть сразу по окончании процесса. Закон суров, но он – Закон. И большое спасибо вам за то, что вы его только что исполнили.
До того самого момента, пока я не увидел курящего на улице в ожидании меня прокурора Пащенко, я шел по коридорам Управления и все больше уверялся в простой истине – защищая Закон, что-нибудь да нарушишь. Адвокат Яновский сейчас играл на грани фола, честь и хвала ему за это. Он сыграл на неожиданности и на своей уверенности в том, что нападение – лучшая защита. Пока меня не стали бы официально оформлять, как задержанного по подозрению в совершении преступления, его появление де-юре не имело никакого значения согласно Закону. Я могу требовать адвоката лишь при действиях следователя, когда тот растолкует мне причины задержания и составит соответствующие документы.
Самое же смешное, что Яновский не нарушил Закон. Ему не запрещено появляться в милиции и вести ораторские речи. Другое дело, что Ступицын мог его просто попросить выйти за дверь и не мешать да еще припугнуть жалобой в коллегию адвокатов – мол, человек, уважаемый в городе, а мешает проведению оперативно-следственных мероприятий и, судя по всему, не знает, когда ему дано право проявлять свои ораторские качества. Но произошло то, что произошло. Ступицын спасовал, и мое совершенно нелепое освобождение из плена состоялось. Вот тебе и польза от знания Закона, и убыток – от его незнания.
Я, как всегда, прав. Потому что это право дал мне сам Закон. Он вручил мне мантию.
В последний день перед моим отъездом из города было решено устроить прощальную вечеринку. По плану, который изложил Пащенко мне и Пермякову, она должна была состояться в лесу.
Там она и состоялась. Всю ночь горел костер, в радиусе ста метров от его эпицентра стоял устойчивый аромат шашлыков, раздавались смех и лай. Словно все было в порядке: не было проблем, забот и разочарований. Каждый, как мог, давил в себе чувство скорого расставания. Каждый его испытывал, это чувство. И всегда кажется, что именно сейчас самый неподходящий для этого момент.