Когда водка закончилась, а на закат над Терновкой уже больно было смотреть, Сашка не выдержал. После месяца нахождения в одиночной камере он исхудал не только телом, но и душой. Напряжение, коим он был заряжен в тюрьме, стало покидать его только через несколько часов нахождения на воле. Истерик не присутствовало. Появились усталость и дурман, и не водка была тому причиной.
Под переглядки судьи с Пащенко он смотрел через стакан с остатками водки на красное солнце, бормотал что-то и морщился.
– Сань, может, домой? – спросил Струге. – Обо всем перетолковали, завтра выспишься, продолжим, а?
Тот упрямо качнул головой, и наступило молчание. После четырех недель заключения Пермяков имел право на решающий голос. Антону даже не пришло в голову настаивать. Однако ситуация заходила в тупик, но должна была закончиться, как и положено хеппи-энду, хорошим настроением. Инициатором этого выступил сам Пермяков.
– Знаете, что оказалось там самым простым?
– С Кормухиным разговаривать, – предположил Пащенко.
– Нет. – Сашка улыбнулся и снова покачал головой. – С Сорокой. Три недели в одной камере с отморозком – это причал для ищущей отдохновения души.
А Струге думал, что соседство с Ферапонтовым обернется для Пермякова тяжелым испытанием. Оказывается, самыми невыносимыми для зампрокурора стали встречи с коллегой по фамилии Кормухин.
– Очень трудно… Просто невозможно разговаривать с тем, кто смотрит тебе в глаза и уверен в том, что ты подонок…
– Забудь, – посоветовал Пащенко. – Мы знаем, что ты не вымогал этот чертов дом.
– Спасибо, что вы верили мне, ребята… – устало выдавил Пермяков. – Но я вымогал этот чертов дом.
Темнота обрушилась на берег так стремительно, что Сашка различался в ней уже с трудом.
– Что ты сказал?.. – не поверил своим ушам Струге.
Пермяков был слегка пьян, его прежнее местонахождение давало возможность делать сезонные скидки на цену заявления, поэтому Антон Павлович с Вадимом еще не понимали, что вечер стремительно превращается в ночь.
– Саня, повтори, что ты сказал, – тихо сказал судья. – Я, кажется, ослышался.
– Ты не ослышался. И Вадик не ослышался. Я ухожу из прокуратуры.
– Я ничего не понимаю, – выдохнул Пащенко. – Ты пьян, Сашка. Поехали домой, тебя сестра заждалась!
Вместо ответа Пермяков откинулся на подставленный локоть и стал осматривать газеты в поисках спиртного. Он не искал буженину или сыр, такими движениями мужик может искать только водку.
– У меня есть еще одна бутылка в багажнике, – сообщил Вадим.
– Так принеси.
Неуверенной рукой наполнив пластиковый стакан, Пермяков медленно выпил жгучую жидкость.