– Ну что ты хочешь, чтобы я сказал?! Я скажу, если тебе это так нужно! Только я не знаю, что говорить! Ты намекни, а я подтвержу!..
– Сейчас, намекну… – пробубнил Штука. – Подожди.
Найдя в «девятке» грязное вафельное полотенце, а в «Ауди» – бутылку «Акваминерале», он пропитал материю насквозь и скрутил ее жгутом.
Стегая Зелинского, как кнутом, он по старой зоновской привычке старался делать так, чтобы его оголенной спины доставал лишь кончик оружия. Тот визжал от нестерпимой боли и продолжал клясться в том, что о причинах возникновения автомата в багажнике кусковского «Мерседеса» не имеет ни малейшего представления.
– Да что это такое? – изумился Штука и влил внутрь себя еще несколько глотков. – Кха!.. Ладно…
Проникнув внутрь «девятки», он вырвал динамики, вытянул шнуры и вывел их наружу. Осмотрев гараж, нашел и скотч…
Арест заместителя транспортного прокурора Пермякова в определенных кругах Тернова произвел некоторый резонанс. Одним из первых о происшествии узнал председатель областного суда Лукин. Зная о близком знакомстве арестованного с судьей Центрального районного суда Струге, он почувствовал глубокое удовлетворение. С некоторых пор, не в силах достать Струге напрямую, Игорь Матвеевич радовался, когда случались неприятности с его окружением. Лучше всего для Лукина был бы, конечно, крах бывшего транспортного прокурора, а ныне – заместителя областного прокурора Пащенко, ибо он был самым близким по духу человеком к Струге. Но Пащенко, как и Струге, оставался неуязвим.
Узнав у Николаева, председателя Центрального суда, кто водворял Пермякова под стражу, Игорь Матвеевич Лукин вызвал к себе Марина. Такие вопросы он любил решать не по телефону, не в коридоре, а в своем кабинете, под портретом президента. Так почему-то всегда получалось убедительнее. Говорил Лукин, а на слушающего смотрел Сам. Поневоле окаменеешь. Если бы Сам знал, какие вопросы иногда решались в том кабинете, где он, простите, висел, то не миновать бы Игорю Матвеевичу неприятностей. Так, во всяком случае, хочется думать.
Так и думали. Поэтому Марин, когда вошел в кабинет, сначала увидел склоненную набок голову над головой Лукина, а потом только самого Лукина. Тот ничего никуда не «склонял», лишь что-то быстро писал и в своей ослепительно голубой рубашке был похож на спустившегося с небес ангела.
Марин справился о разрешении войти и, получив утвердительный ответ, приблизился к столу. Сесть ему разрешили сразу, едва он подошел к стулу, придвинутому к длинному столу. Сам стол был придвинут к столу Лукина.