Он прихватывает пальцами тарелки, чтобы они утихли, и спрашивает:
— Звучит?
— Симфония, — говорю я.
Не знаю, как звучит то, что Яков Гунин народный артист, но барабан звучит мировецки. По-моему, у всех барабанов нужно протыкать один бок, чтобы звук не задерживался внутри.
С четвертого этажа нам начинает подвывать Джек. Он подвывает и гавкает. Своей небольшой кудрявой бородкой Джек здорово смахивает на Чалыка, с которым мой отец спорит о физике и медицине. Чтобы полностью довершить сходство, мы выстригли на затылке у пса аккуратную макушку.
Теперь водить Чалыка на прогулку нам доверяют не очень охотно. Хозяйка боится, как бы мы ему и бороду не состригли.
Но самой ей таскаться по двору с собакой тоже некогда. А мы тут как тут.
Мы выходим во двор. Поводок я для верности крепко наматываю на руку.
— Чалык! — приказываю я. — Сидеть! Чалык, убери со стола локти!
И он понимает. Он наклоняет голову то в одну сторону, то в другую и внимательно смотрит на меня из-под лохматых бровей.
После школы я целыми днями пропадаю у Яши. Даже иногда ужинаю у них. Но ко мне Яша ходит редко. Он не хочет встречаться с моим отцом.
— Ты не обижайся, — оправдывается Яша, — но он у тебя какой-то такой… Молчит, словно я ему неприятность сделал. И вообще… Даже странно.
— А ты бы поработал астрономом, тогда узнал, — говорю я. — Сидишь целый день и смотришь на звезды. И все молча. Твоему отцу хорошо. Знай себе бей в барабан да песенки пой.
Яша не любит, когда так говорят про его папу.
— Твой, — отвечает он, — и начальником почтамта работал, все равно молчал.
Что ему скажешь? Он прав. Хуже нет, когда человек молчит. Другие ребята ко мне тоже не ходят.
Тут пришла как-то Лена Ленская. Отец сидел за столом и писал. Она поздоровалась, а он даже ухом не шевельнул.
Лена похлопала глазами и шепчет:
— Я пойду. Ладно?
Ясное дело. Я бы на ее месте тоже ушел. Но не станешь же ей объяснять, что он со всеми так — и с мамой, и со мной, и с Кирюшкой.
Он иногда за всю неделю всего два слова скажет, да и то если у него пропадет что-нибудь.
На днях мы с ним крупно поговорили. У нас прямо целый диспут получился. А после того диспута в доме странная чехарда началась.
Мама мыла окна. Она прибежала с работы, приготовила обед и принялась за уборку. Она стояла на табуретке между рамами, и по локтям у нее стекала мыльная пена.
За телевизионную антенну соседнего дома зацепилось солнце. Халат на маме горел золотом. Она была удивительно красивая в нем.
Когда она поднималась на цыпочки, мне даже казалось, что она похожа на балерину.
Кирюшка выбрался из-под дивана и отправился по своим делам в коридор. Он открыл дверь, и сквозняком рвануло с письменного стола бумаги. Отец захлопал по столу ладонями и поднял на маму злые глаза.