- Эх, кабы лошадку мне!..
- Скажи отцу, чтобы купил.
- Нету у меня отца... - Алешка насупился и опустил голову.
- Помер, что ли, отец-то? - спросил красноармеец.
- Может, и помер, - ответил Алешка.
- Так, значит, безотцовщина. А мать?.. С кем ты живешь?
- Один живу.
- А как насчет еды? - застегивая ремень, допрашивал красноармеец.
- На базаре аль еще где...
- Воруешь?
- Я не вор! - У Алешки дрогнули ресницы. Он поднял голову и строго взглянул красноармейцу в глаза. - Я работаю! Кухаркам корзины таскаю, рыбу ловлю! Водой на базаре торгую - на копейку кружка. Пусть другие воруют, а мне не надо...
- Ну, ладно, не обижайся! Приходи завтра лошадей купать.
Красноармейцу понравился смуглый задорный парнишка. Он вынул из кармана двугривенный и протянул Алешке.
- Я и за так буду. Не надо...
- Бери, бери! Я тебе не за это...
Взять деньги Алешка отказался.
На другой день, закусив холодной картошкой, Алешка развалился на песке и стал поджидать красноармейских лошадей.
На берегу, весело переговариваясь и звонко шлепая вальками, женщины полоскали белье. Рядом, в мелкой воде, копошились ребятишки, выискивая красивые камешки. Две голые девочки рубашкой выбораживали рыбешку.
По мосту, грохоча подковами и колесами на железном ходу, проходили запряженные в брички толстоногие битюги, проезжали крестьянские подводы, которые тянули вислобрюхие лошадки. Алешка провожал их теперь презрительным взглядом. Перед глазами стоял вчерашний сказочно красивый, высокий, сухоголовый, с белыми губами конь - точь-в-точь такой, как в сказках, которые Алешка слышал в ночном. "Вот бы на таком домой приехать! Что сказали бы?.."
Пригревало солнце, катилась блестевшая в его лучах река, у берега плескались ребятишки. Алешка достал из-за пояса курай, сделанный из простой полевой дудки, и тихонько заиграл. Полились жалостные, тоскливые звуки. Женщины разогнули спины, перестали полоскать белье; повернув головы, прислушались.
Играть на этом нехитром инструменте Алешку научил его приятель сынишка дрогаля Биктяша, Хафизка, с которым он часто ездил в ночное. Хафизка, как и многие башкиры, изумительно играл на курае. По вечерам, когда ребята сидели у костра, Хафизка доставал курай и, засунув его за щеку, смешно скосоротив лицо, начинал играть. В тишине ночи лились томящие сердце звуки степной мелодии, неизвестно когда и кем сложенной...
Увлекшись игрой, Алешка и не заметил, как подъехали красноармейцы.
- Да ты, оказывается, музыкант!
Алешка обернулся. Верхом на белогубом коне сидел знакомый кавалерист. Спрыгнув с коня и бросив Алешке поводья, он сказал: