- Страсти-то какие! - хлопая ладонями по бедрам, хохотал Авдей Иннокентьевич.
- Не смейтесь! Спасибо скажите Зинаиде Петровне. Она меня приветила, душу мою успокоила да уму-разуму научила.
- Что верно, то верно. Она научит. Не баба, а разбойник в юбке! Ты ведь не знаешь: это я ей велел тебя приголубить да приласкать, алмазик мой бирюзовый.
- Может, и не знаю. Только пока алмаз-то не ваш. В полюбовницы к вам все равно не пойду. И не мечтайте!
- Да говорю тебе, как приедем в Зарецк, сразу обвенчаемся. А ты решила, что я тебя здесь оставлю? Думаешь, не знаю, как за тобой Петька Шпак петухом ходит? Все знаю! Она бы тебя ему продала, да меня побаивается. Ну и сама пока спит с ним, и то дело...
- Какие вы говорите глупости! - слегка покраснев, слабо защищалась Олимпиада, вспоминая, что Петр Эммануилович и в самом деле смотрел на нее, словно кот на сало, и шептал такие слова, что и пересказывать совестно. Зинаида Петровна, видимо, заметила эти ухаживания и следила за ней, как урядник.
Только теперь начала понимать Олимпиада, что и в дом Зинаиды Петровны инженер ходил неспроста. "Все знает, черт взбалмошный", - подумала вдовушка, почти со страхом косясь на Доменова.
- А я для того и живу на свете, чтобы глупости творить... Собирайся, ангел мой, скоро поедем.
- Русским языком говорю, никуда не поеду! Лучше на прииск уйду, за каторжного замуж выйду, чем в полюбовницы идти. Хочешь меня женой сделать, тут обвенчаемся. Для дочери в дом попа позвал, Значит, и сюда можешь привести.
Олимпиада хорошо усвоила наставления Печенеговой - не верить мужчинам, да и сама поняла это на горьком опыте. В душе вдовушка взлелеяла мечту стать тещей Митьки Степанова, а там уж она над ними покомандует. Позор Олимпиада уже пережила. Осталось одно: стать миллионщицей и Митьку у жены отбить. Тогда отольются ему ее горькие слезы.
- В городе мы такую свадьбу закатим, золотые венцы наденем! А тут что? Баб смешить! - доказывал Авдей Иннокентьевич.
Ему действительно хотелось удивить всю городскую знать пышностью свадьбы. Пусть все знают, что Авдей Доменов вступил в законный брак, пусть весть эта до самого Петербурга докатится. А тайное венчание все равно что тайная любовь.
Но невеста была неумолима.
- Свадьба в городе, а венчаться здесь, в моем доме! - настаивала Олимпиада.
Доменов вынужден был согласиться. Обвенчались и ночью же уехали в город. Станичным бабенкам даже в щелочку не удалось посмотреть на это бракосочетание.
Попировав в Зарецке, Авдей Иннокентьевич увез молодую жену и заперся с ней на Кочкарском прииске.