– Мне было очень тяжело в Израиле, когда ты уехал. А потом в Мадриде… – Она произнесла это, так как молчать не было сил. Произнесла и немедленно застыдилась.
Дэвид обхватил ее лицо руками, легко коснулся ее губ своими, словно запрещая произносить слова.
– Сейчас тебе хорошо, моя малышка?
Она обиженно кивнула головой.
– Зачем вспоминать о плохом, когда вокруг все красиво и загадочно. Мы вместе, и будем радоваться этому чуду. Пойдем покормим уток.
Они купили сдобных булок и расположились на берегу небольшого озерца, приманивая все ближе и ближе красноносых, задиристых гусей и пестрых утиных мамаш с бестолковым потомством. Люсия время от времени отщипывала кусочки для себя, так как, немного успокоившись, почувствовала голод. Среди гуляющих англичане встречались редко. И как только эти хитроумные сухари позволили настолько заполонить свою столицу неграм, арабам, китайцам!
Когда они вышли из парка на людную улицу, разноязычье голосов смешалось в причудливый шум. Люсия таяла от счастья, окунаясь в людское море вместе с тем, в ком сосредоточился для нее отныне весь смысл жизни. Дэвид говорил о последних лондонских событиях – вернисажах, концертах. Это немного злило ее: она только и делала, что думала о Дэвиде, а у него – столько развлечений. Но ведь он необыкновенный человек, его душа необъятна, его мысли всеобъемлющи. А она – маленькая девочка с крохотным, горячим сердцем, заполненным по самые края одной любовью.
Синева, лежавшая только что незаметно над верхушками деревьев в противоположной части парка, резко поднялась вверх. Воздух стал свежим, каким-то диковатым, и «дворники» машин первыми отреагировали на тяжелые капли… Скоро асфальт покрылся водяными пузырями. Дождинки коснулись пушистых ресниц непривыкшей к капризам природы южной красавицы. Тонкая блузка первой сдалась под напором дождя, пропустила холодные капли на плечи и лопатки, прижалась к груди, повторив ее рельефные формы. Дэвид запнулся в рассказе. Слушательница, смущаясь, ловила его частые и заинтересованные взгляды. Он вопросительно указал на дверь ближайшего паба.
Они расположились у камина. Люсия посмотрела на потрескивающее, огнедышащее воплощение уюта, вспомнила угли в каменной хижине и чуть не расплакалась от счастья. Если жизнь движется по спирали, как утверждают некоторые ученые, то сейчас опять, вопреки темноте на небе, – самая светлая, самая радужная сторона витка.
За соседним столиком роскошные негритянки потягивали сидр, стены пестрели разного рода хламом, приспособленным на скорую руку запасливым хозяином: старые фотографии, песочные часы, изъеденная молью бутафория и даже велосипед – прапрадед нынешних. Любовь англичан к импровизированным чуланчикам Люсия объясняла суровостью климата, но сейчас она поняла, что это не единственная причина, по которой островитяне любят ютиться в своих теплых пабах. Ей было приятно уединиться с Дэвидом хотя бы здесь. Это похоже на дом, и остальные посетители тебе как родные. Жалкое подобие пристанища, но по сравнению с уличной сутолокой – тихое, укромное место. Здесь тобой начинают интересоваться больше, чем на улице. Она причесала волосы, вытерла капли на носу и вспомнила, что, войдя в заведение в сопровождении Маковски, поймала не меньше дюжины завистливых женских взглядов.