– Проявите хоть немного внимания к королю, – прошептала она. – Ради Бога, это может оказаться очень важно для вас. Эта противная де Сенлис повторит кардиналу каждое ваше слово!
– Хорошо, – вполголоса ответила Анна. – Закажите все, что по вкусу Его Величеству, – обратилась она к мадам де Сенлис. – И советую вам самой сменить платье: этот зеленый цвет очень мрачен. – Королева повернулась и прошла в свой салон в сопровождении де Фаржи. Там они сели у окна, где было больше света, и в ожидании короля занялись вышивкой.
– Что ему нужно? – подумала вслух Анна. – Клянусь небом, не понимаю, почему он решил заявиться ко мне в этот час, да еще устроить из этого публичное представление? Мадлена, я боюсь! Это не для того, чтобы помириться со мной, в этом я уверена. Наверняка он хочет объявить мне что-то неприятное.
– Ну-ну, – успокоила ее фрейлина. – Ничего подобного. Ваш новый союз с его матерью – вот в чем причина. И еще потому, что он оставил Ришелье в Ла-Рошели и приехал в Париж на несколько дней один. Будьте любезны с ним, Мадам, будьте милы. Я понимаю, что вы чувствуете и сколько претерпели обид, но ведь он – король! Умоляю вас, не сердите его.
– Я сделаю все, что смогу, – ответила Анна, – но мне, Мадлена, это будет нелегко. Вы останетесь здесь, рядом со мной? – Королева теперь так же всецело полагалась на мадам де Фаржи, как прежде на Мари де Шеврез, дружба с которой снова расцвела благодаря переписке. Это герцогиня сообщила ей, что флот Бекингема вернулся в Англию после трех месяцев бесплодной осады фортов Ришелье и Ла-Рошели. По последним сведениям герцогини, он должен вернуться назад со второй экспедицией.
– Будьте мужественны, Мадам, – сказала де Фаржи. – Я буду рядом. Слышите? Кажется, он идет!
Людовик вошел в салон вместе с четырьмя придворными. Он медленно направился к жене, которая встала со своего кресла у окна и после некоторого колебания, которое он не мог не заметить, двинулась ему навстречу. При появлении короля все дамы из свиты королевы склонились перед ним в глубоком реверансе. А он чуть не повернул назад у самых дверей Анны. Ему не хотелось идти к ней, однако какое-то побуждение, слишком неясное и сложное, чтобы он мог его объяснить, толкнуло Людовика на этот неприятный для него шаг. Упреки королевы-матери не прекращались ни днем ни ночью, все его прошлые действия по отношению к Анне подвергались ядовитой критике, и целью этого безжалостного преследования было примирить его, хотя бы внешне, с королевой.
Сначала Людовик отказался и очень удивился собственной смелости, когда выдержал жестокий шторм разгневанных упреков, обрушившихся на его голову. Он довольно долго находился в отдалении от Марии Медичи и теперь вдруг обнаружил, что может ей противостоять, но это было, увы, только начало. Скрипучему материнскому голосу вторил его исповедник, побуждая короля проявить внимание к жене, которую он ненавидел и которая, как он знал, платила ему в ответ такой же ненавистью. Да еще выставила его глупцом перед Бекингемом и собственным братом. Вспомнив об этом, он уже почти отказал им обоим, но сопротивление отняло слишком много сил. Людовик почувствовал, как его черной волной охватывает депрессия, а Ришелье, который пришел бы к нему на помощь, заставив почувствовать себя правым и сильным, рядом не было. И Людовик уступил, угрюмо и недовольно, и отправился к Анне. У него, впрочем, кое-что было для нее припасено, что придавало ему уверенности: он только что услышал очень приятную новость и поспешил поделиться ею с матерью, которая тоже была очень довольна. Воспользовавшись этим, она уговорила сына встретиться с Анной и заверила, что он найдет жену полной раскаяния, жаждущей ему угодить и крайне удрученной его немилостью. Втайне Людовик надеялся, что она права. Он был бы очень рад увидеть свою жену смирившейся и удрученной, это удовлетворило бы его жажду мести. И, быть может, склонило к милосердию – если бы он вдруг почувствовал желание простить. Да и жизнь его, как не уставала твердить королева-мать, была одинокой. Если королева действительно изменилась, если она проявит немного тепла и внимания, – тогда, может быть, он станет встречаться с нею почаще, снимет установленные по отношению к ней ограничения.