— Скальдом? Я уже пробовал однажды, получилось не очень-то. — Смущенно признался я. — Правда, тогда я был ужасно молодой и такой глупый — завидки берут!
— Значит тебе следует попробовать снова. Глядишь, теперь получится. Ты не кажешься мне молодым, хотя на твоем лице отпечаталось не слишком много свидетельств прожитых лет. — Обнадеживающе заметил он. Мне показалось, что теперь Один смотрит на меня с явной симпатией — насколько его единственный глаз вообще был способен выражать мало-мальски теплые чувства.
— Ладно, я попробую, — улыбнулся я, — если еще успею…
— Все можно успеть, — строго сказал Один, — даже за день до Последней Битвы еще можно успеть сделать все, что должно. Если бы я так не думал, я бы уже давно узнал на собственной шкуре, что такое отчаяние…
— Что ж, я рад, что ты до сих пор не знаком с его горьким вкусом, от которого сохнут губы и появляются слезы на глазах…
Один поморщился.
— Не продолжай, гость. Ты слишком хороший скальд! Если ты произнесешь еще несколько слов, я, чего доброго, сам почувствую этот проклятый вкус…
— Извини. — Удивленно сказал я. — Но думаю, что дело не в моих гипотетических талантах. Просто ты сам — гениальный слушатель.
— Это почти правда. — Спокойно согласился он. — Больше того: я — единственный НАСТОЯЩИЙ слушатель. Всякий скальд слагает слова в строчки лишь для того, чтобы доставить мне радость, даже те, кто не подозревает о моем существовании — и горе тому, чьи труды не достигли моего слуха! В его стихах не будет силы: как бы мастерски не сплетал он слова, без моей помощи они не найдут путь ни к одному из сердец…
— Теперь все ясно: уж мои-то труды явно не достигали твоего слуха! — Рассмеялся я. — Оно и к лучшему: по крайней мере, сегодня мне не приходится краснеть.
— Веселитесь? Ну-ну… Впрочем, это не так плохо: наконец-то в моем доме хоть кто-то веселится! А то в последнее время здесь уже стены стонут от наших с Одином угрюмых рож… — Афина вернулась к нам в главе целой армии своих больших оживших игрушек — Любимцев, как она их называла. Эти трогательные мохнатые существа тут же принялись хлопотать, торопливо расставляя где попало многочисленные мисочки и кувшинчики. У меня создалось впечатление, что их хозяйка велела им с максимальной скоростью загромоздить посудой все свободное пространство, не слишком заботясь о правилах сервировки: один из драгоценных сосудов они умостили точнехонько между носками моих сапог. Я выразительно потоптался на месте, рыжий плюшевый медвежонок виновато пискнул и торопливо потянул посудину в самый дальний угол. Мне оставалось тихо умиляться…