Стоило только начать! Эти двое еще часа полтора с видимым удовольствием упражнялись в прикладном злословии. Я предпочитал сохранять нейтралитет и молча наслаждался их дискуссией. Ребята добродушно препирались, как старые добрые друзья, одно удовольствие было их послушать! Можно было подумать, что кто-то могущественный и равнодушный внезапно отменил ужасающую реальность последних дней этого мира: слишком уж наши посиделки смахивали на настоящую жизнь…
Этой ночью я почти не спал: все-таки беседа с этими ребятами здорово выбила меня из колеи. Сами-то они дрыхли без задних ног, завернувшись в теплые меховые одеяла из неиссякаемых запасов нашего могущественного интенданта Джинна, утомленные собственным воскрешением из мертвых, долгим путешествием и еще более долгой беседой. К моему величайшему удовольствию, в нашей странной компании все мужчины вели себя как истинные джентльмены, так что у Доротеи не возникло никаких проблем, и мне не пришлось выпендриваться, защищая ее «девичью честь». Все было очень пристойно, никакой «дискриминации по половому признаку на работе», даже Мухаммед не подкатился к ней с предложением немедленно пополнить его гарем.
Впрочем, скорее всего, она просто была не в его вкусе…
Я все взвесил и был вынужден признать, что новые знакомые мне очень понравились.
Вообще-то я уже давно уяснил, что в мире не так уж много людей, которые могли бы стать моими хорошими приятелями. К этому факту я относился совершенно спокойно: нет — и не надо! Если честно, я был довольно равнодушен к людям — с тех пор, как мне стало скучно активно их не любить… Но — наверное, это один из законов насмешницы-природы! — чем меньше восторгов у тебя вызывает все человечество в целом, тем больше шансов у какого-нибудь незнакомца задеть таинственную, тонкую, болезненно звенящую струнку в твоем сердце.
Достаточно пустяка: неожиданно отчаянной улыбки, поворота головы, при котором лицо случайного собеседника вдруг на мгновение становится лицом ангела, теплой ладошки, доверчиво вцепившейся в темноте в твою собственную руку, золотистой искорки веселого безумия, всколыхнувшей темное болото тусклых глаз — и ты вдруг понимаешь, что готов на все, лишь бы вдохнуть свою, настоящую жизнь в это удивительное, чужое существо, а потом развернуть его лицом к небу и спросить, задыхаясь от благоговения перед свершившимся чудом: «ну вот, теперь ты видишь?» Я ворочался с боку на бок: неуместный романтический бред не желал выветриваться из моей глупой головы.
Кажется, я здорово влип: эти незнакомые ребята, мои «генералы», уже удобно устроились в моем сердце и не собирались оттуда выметаться. А потом в моей голове закопошились мысли, в данных обстоятельствах совершенно неуместные.