– Эй, не валяй дурака! – раздалось из-за двери. – Будешь плохо себя вести, привяжу к кровати.
– Пошел к черту, дурак! – ответила я.
– Сама дура! – обиделся парень, в общем, у нас завязались какие-то отношения.
Прошли еще сутки, за это время мы трижды заводили беседу, то есть я обзывала его придурком, а он каждый раз обещал привязать меня к кровати. Голос один и тот же, выходит, парень не меняется и живет где-то здесь, над подвалом.
– Когда меня выпустят? – рискнула спросить я на третий раз.
– С чего ты взяла, что тебя выпустят? – ехидно осведомился он. – Так и будешь здесь сидеть, если не перестанешь швыряться подносами.
– А чего не убьете, зачем продукты переводить?
– Умная, да? – обиделся он и ушел, а я легла на кровать.
На следующий день он заговорил сам. Когда я проснулась, поднос уже стоял у дверей, но стоило мне вернуться из-за ширмы, парень спросил:
– Как спалось?
– Хуже некуда, – ответила я. – А тебе?
– А я сплю хорошо.
– Молодец, значит, сторожем при мне тебя назначил мой брат?
– Кто? – проявил он живой интерес.
– А то ты не знаешь: Сашка Романов.
– Он твой брат? – вроде бы удивился парень и тут же добавил: – При чем здесь он? Болтаешь всякую чушь, – и убрел, я слышала удаляющиеся шаги. Судя по звуку, он поднимался по лестнице, что немудрено, поскольку я нахожусь в подвале.
Появился мой стражник меньше чем через час. Услышав шаги, я крикнула:
– Ты бы хоть книжку какую мне принес, свихнешься тут от скуки!
– Ничего, я вот не свихнулся, мне, может, тоже невесело.
– Тогда давай поговорим, – предложила я.
– О чем?
– К примеру, о моем брате.
– О твоем брате мне неинтересно, я про него и так все знаю. У него ночной клуб в центре, классная забегаловка. Я там был один раз.
– Тогда расскажи про себя.
– Ага… дурак я, что ли?
– Я не биографию прошу и не военную тайну. Например, какие женщины тебе нравятся?
– Блондинки, – подумав, ответил он. – Ну, и чтоб все при ней было.
– Ким Бессинджер тебе нравится?
– Чего-то я такую не помню…
– Как же, «Девять с половиной недель»…
– А-а… нравится.
После этого мы немного поговорили об американском кинематографе.
– Слушай, здесь очень жарко, – вздохнула я, решив, что взаимопонимание достигнуто. – Нельзя ли эту берлогу проветрить?
– Дверь, что ли, открыть? – обиделся он и ушел, но вернулся уже не через час, а минут через сорок. Парень точно был один, трудился без выходных, скучал и томился.
В подвале в самом деле стало невыносимо жарко. Я вылила на себя трехлитровую банку воды, а парень за дверью насторожился.
– Опять дурака валяешь?
Выходит, он меня видит? Я решила проверить свои подозрения и принялась буйствовать.