— Ты не понимаешь, Малинче, — покачал головой тласкаланец. — Ты живешь на нашей земле, ешь нашу пищу, спишь с нашими девушками, но ты все еще чужой здесь. Ты думаешь, служители Тонатиу лгут? Они и в самом деле боятся, потому что нет в мире ничего страшнее рождения нового солнца. Вы все — и кастильцы, и арабы — слишком молоды, чтобы помнить прошлые бедствия, менявшие лицо земли тысячелетия назад… По правде сказать, ни мы, ни мешики тоже этого не помним. Но у нас, по крайней мере, хватило ума прочесть книги тольтеков, а те были настоящими мудрецами…
Кортес допил чоколатль и с сожалением вытер бороду тыльной стороной ладони.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что дочь халифа так хорошо разбирается в ваших байках?
Тисок засмеялся.
— О, Малинче, мусульмане порой бывают куда умнее вас, христиан. Вы прямы, как ваши сверкающие клинки; даже коварство ваше нетрудно распознать. Мусульмане же знают много, но говорят вполовину меньше. С ними тяжело иметь дело; самый глупый из них, вроде этого надутого индюка эмира, опаснее змеи. Не знаю, что понадобилось принцессе мусульман в мертвых городах на юге, но на твоем месте я бы вел себя поосторожнее.
— Я всегда осторожен, потому и жив до сих пор. — Кортес рывком поднялся на ноги и навис над худощавым Тисоком. — Мне кажется, ты пытаешься меня о чем-то предупредить, но делаешь это очень неловко. При чем здесь Кецалькоатль?
Тласкаланец поцокал языком. Потянулся за трубкой, выбил ее о краешек стола и начал утрамбовывать новую порцию тобако.
— Тольтеки верили, что в мертвых городах на юге похоронено великое зло, — нехотя проговорил он. — Перед тем как уплыть на восход, Кецалькоатль бился с ним и победил, но не до конца. Когда Змей в Драгоценных Перьях вернется, будет еще одна битва, последняя. И если Кецалькоатль падет, конец эпохи Пятого Солнца отодвинется на много лет…
— Спасибо, Тисок, — серьезно сказал Кортес. — Ты большой мастер рассказывать интересные истории. Но я по-прежнему ничего не понимаю…
Темные глаза тласкаланца загадочно блеснули.
— Хватит пустой болтовни — нас ждет темаскаль,[5] Малинче. Я распорядился, чтобы тебе прислуживала девчонка с маленькой грудью, как ты любишь. Однако не забывай о нашей беседе…
Кортес не придал его словам большого значения и вспомнил о них лишь три недели спустя, когда на их лагерь в Лубаантуне напали демоны.
Лубаантун, мертвый город.
Год 2-й Тростник, день 17-й Оллин
Ночью над джунглями вновь раскололось небо. Сначала страшно грохнуло и затрещало где-то высоко-высоко, словно немыслимых размеров великан рубанул топором по рассохшейся исполинской бочке. Потом из бочки хлынула вода — целый океан. Она хлестала из пробитой в небесах дыры с таким исступлением, как будто небосвод был прогнившим днищем тонущего корабля. Белые пирамиды Лубаантуна содрогались под ее безумным напором. Казалось, что обрушившийся на город потоп смоет его величественные храмы и дворцы, подобно тому, как морская волна слизывает построенные детьми замки из песка.