Мы обложили Дерейши со всех сторон и потребовали выдачи убийц и Саббаха. Парламентеров, вместо ответа обстреляли. В лагере проживало 15 000 гражданских, «гарнизон» лагеря состоял из 1 500 боевиков.
Нас было не больше. Поэтому прямой штурм исключался. К вечеру прибыли орудия и тяжелые минометы. Вместе с ними приехал Рамиз. Он толкнул речь перед строем, сообщив что отец поправится и объявив кровную месть всему семейству Саббахов и не пожелавшим сложить оружие жителем лагеря Дерейши. Потом он попросил разговора с глазу на глаз.
— Врачи говорят, что отец поправится, — сказал он. Его вывезли на самолете в Западный Иерусалим. У меня нет его опыта, но заменяю его я. Он смотрел на меня в упор, ожидая возражений.
— Я согласен. Если я возьму командование на себя, это и будет выглядеть, как будто здесь всем заправляют евреи. Возможно, они этого и добивались — ответил я.
— Вот именно. Отец много говорил со мной, как он видит будущее нашего клана и наших людей. Не все мне нравится, но против его воли я не пойду. Я знаю, что мне не хватит знаний чтобы победить, и я буду слушать твои советы. Но решаю я, и это гнездо убийц мы должны выжечь до основания!
— Договорились. И для начала пойми, что идти на штурм — это бессмысленно положить половину Тигров. У нас не больше вооруженных людей, чем внутри. А еще надо прикрыть от подхода подкреплений, почти наверняка они договорились или с Фейсалом, или с кем-то в Иерусалиме. Пустить танки в эти кривые узкие улочки, только губить технику. Их элементарно подобьют из гранатомета с любой крыши или из окна. Поэтому, мы сейчас начнем обстрел лагеря артиллерией. Это займет неделю-две, но потом, что останется, методично сравняем с землей — дом за домом. Ты прав, выжечь их необходимо. Все это время они стояли в стороне и не помогали даже в критический момент.
— Я тебя понял, — сказал он задумчиво. — Я подожду, но ты помни, даже если Саббах завтра сдастся, я ничего не отменю. У общины не может быть две головы. Одну мы отрежем.
Я не знаю точно, но вроде бы еще не было такого, чтобы осаждающих было меньше чем осажденных. Мы стали первопроходцами в этом деле. Уже на вторые сутки, ночью, они попытались прорваться и были легко отбиты. Под звуки методичного обстрела, весь лагерь был окружен окопами, с расчетом круговой обороны. Полностью перекрыть периметр лагеря было невозможно из за недостатка людей, но мои ветераны 2 мировой хорошо выучили, что такое приготовленная к атаке линия укреплений. Каждая рота прикрывала соседей огнем и имела запасные позиции. Скорее всего, их не пробили бы и немцы без серьезной подготовки. Эта арабская самодеятельность никуда не годилась. Нарвавшись колючую проволоку и противопехотные мины, они быстро потеряли энтузиазм, а когда открыли огонь пулеметы и минометы отступили, потеряв пару сотен человек. Еще через день из Иерусалима мы были атакованы совместно сирийскими, мусульманскими и теми христианами, которые еще не сбежали в Бейт Лехем и смогли договориться с кланом Хусейни. Тут, наконец, дождались своего звездного часа наша бронетехника. Что-то, в этом роде, мы ожидали с самого начала. Вся техника была собрана у КПП и закопана ночью, так что со стороны рассмотреть ее было невозможно. Оба атаковавших броневика сразу подбили из безоткаток. В боекомплекте танков не было бронебойных, только шрапнельные снаряды. Когда они вылезли, из укрытий, арабы обезумев от страха, вместо того, чтобы залечь и укрыться, удирали от танков вверх по пригорку. Картечь, изрыгаемая из стволов орудий, скосила несколько десятков человек. Потом, на глазах всего города, танки демонстративно утюжили не успевших разбежаться.