— Почему у тебя кривая шея?
— А что прямое… — грустно отвечал верблюд.
Поглаживать больную мозоль и утолять жажду сочувствия приятно. Иногда это необходимо, но когда включается автоматизм привычки, Вам нужно уже не живое участие другого человека. Вам необходима живая салфетка — например, хорошая знакомая. Поплачьте вместе! Порыдайте!
Полегчало? На минутку — да.
А по большому счету — нет!
Предположим, Вы нашли терпеливого человека. Дальше будут те же слезы и всхлипы, и платки. Все та же гиблая привычка: дружба садиста с мазохистом — по-своему гармоничная, но уж никак не здоровая. Изменяетесь ли Вы? Вряд ли!
Привычка — это рельсы кольцевого пути, на котором времечко уходит. На пути привычки время не исчезает, как Вам кажется, но перестает иметь ценность… потому что Вы начинаете жить в бесконечном, неизменном прошлом. Хотите ли Вы продолжать так жить дальше?
Если надоело — возьмите курс на новый рецепт. Вкусите немножко сладкого аромата будущего, зафиксируйте настоящее! Не цепляйтесь ни к внешним средствам успокоения, ни к внутреннему затишью!
Замрите на минутку, перестаньте жалеть себя (в крайнем случае перестаньте дышать на три минуты, чтобы жаловаться было некомфортно), затем отомрите и читайте дальше. Отмечайте нужную строку, чтобы свою сегодняшнюю решимость не забыть.
Простой вопрос: физически Вы человек?
Если да — тогда перестаньте ныть, включите память, вспоминайте счастливый настрой, оскаливайтесь, улыбайтесь!
Прервите мертвую петлю саможаления. Если Вы все еще человек, значит, и радость Вам доступна! Она зашифрована в генах и передана Вам поколениями предков. И если Вы впадете в отчаяние, забудете, когда радовались последний раз и память детства покажется Вам недоступной, плюньте на эти грустные вещи и отвернитесь от них.
Эта возможность открыта для Вас всегда.
Питер Пени двадцать пять лет посещал психотерапевтов. Все годы ему снился один и тот же кошмар. Он идет по длинному коридору, подходит к двери, за которой (он это точно знает!) находится свобода, любовь, семья, друзья, полное счастье — все, что им было потеряно в жизни.
Он начинал биться о дверь, наседать плечами, колотить ногами, приходил в неистовство, но дверь не открывалась. И так всю ночь напролет. Питер просыпался мокрый, полный ужаса и чувства утраты. Он перестал заботиться о себе. Грязный и задерганный, целыми днями сидел в пивной, повторял посетителям трагическую свою повесть о двери. Это давало лишь временное облегчение, но он уже не мог остановиться.
За двадцать пять лет восемь психотерапевтов отказались от него, остальные боялись его как огня. В общем, дела Питера шли все хуже и хуже. Никто не мог ему по-настоящему помочь.