— Ну нет, спасибо! — ответил Бильбо.
— Вот и отличненько. Затянем пояса и вперед — не то попадем гоблинам на ужин, а это куда досадней, чем остаться без ужина.
Всю дорогу Бильбо оглядывался по сторонам в поисках еды, но ежевика еще только цвела, и не было, разумеется, ни орехов, ни боярышника. Он пожевал листик щавеля, попил из бежавшего через тропу ручья и съел три земляничины, однако сытости от этого не прибавилось.
Они все шли и шли. Тропа кончилась. Кусты, высокая трава между валунами, объеденный кроликами дерн, тимьян, шалфей, майоран и желтый солнцецвет — все кончилось; дальше шла осыпь. Стоило начать спуск, как из-под ног посыпались камешки, увлекая за собой камни побольше. Вскоре вниз уже катились, грохоча и вздымая пыль, целые глыбы. Казалось, весь склон пришел в движение; путники съезжали, вцепившись друг в дружку, вместе с грохочущей, дробящейся лавиной камней.
Спасли деревья. Высокие сосны, растущие прямо на склоне — передовой отряд темного леса внизу, — задержали движение. Кто-то схватился за ствол и повис на нижних ветвях, кто-то (как маленький хоббит) укрылся за деревом от летящих камней. Вскоре опасность миновала, камнепад закончился, только далеко внизу еще катились, ломая папоротник и прыгая на сосновых корнях, самые большие валуны.
— Ну! Славно проехались! — сказал Гандальф. — И никакая погоня не спустится здесь без шума.
— Еще бы, — проворчал Бомбур. — Зато им легко будет скинуть нам на голову парочку глыб.
Гномы и Бильбо не чувствовали ни малейшей радости: все потирали ушибы и синяки.
— Чепуха! Сейчас мы свернем в сторону, и никакой камнепад нам не страшен. Быстрее! Уже смеркается!
Солнце давно спряталось за гору. Вокруг сгущались тени, хотя далеко за ближними стволами и верхушками деревьев внизу можно было различить залитую вечерним светом равнину. Все, как могли, заковыляли по сосняку к дороге, ведущей прямо на юг. Иногда им приходилось ломиться через папоротник, и тогда высокие резные листья смыкались у Бильбо над головой, иногда путники бесшумно ступали по ковру из сосновых иголок, а лесной сумрак становился все непрогляднее, лесное безмолвие — все глуше. Не было ни ветерка, даже ветки не шелестели.
— Долго еще? — спросил Бильбо. Стояла такая темень, что он еле различал болтающуюся рядом бороду Торина, и такая тишь, что дыхание гномов звучало неестественно громко. — Я намял пятки, ноги болят, брюхо болтается, как пустой мешок.
— Еще чуть-чуть, — сказал Гандальф.
Казалось, минули годы, прежде чем перед ними неожиданно открылась поляна. Луна взошла и заливала траву серебристым светом. Почему-то место всем сразу не понравилось, хотя по виду ничто не предвещало беды.