— Можно, если тебе не лень отмахать две сотни миль к северу или два раза по столько к югу, но и на этом пути ты не был бы в безопасности. Помни, что мы вступили в Дикие земли, со всеми вытекающими удовольствиями. Прежде, чем обогнуть Мирквуд с севера, вы окажетесь прямо под склонами Серых гор, а они просто кишат гоблинами, хобгоблинами, орками и прочей мерзостью. Если пойдете на юг, то угодите во владения Некроманта, и даже тебе, Бильбо, не надо рассказывать про этого черного чародея. Не советую приближаться к землям, на которых лежит тень его мрачной башни! Держитесь лесной дороги, не падайте духом, верьте в лучшее, и при невероятной удаче перед вами однажды откроются Долгие болота, а за ними, высоко на востоке — Одинокая гора, где обитает добрый старый Смауг, хотя, надеюсь, он вас не ждет!
— Спасибо, утешил, — проворчал Торин. — Добрый путь! Коли не идешь с нами, так и езжай, и хватит разговоры разговаривать.
— Тогда добрый вам путь, и да будет он воистину добрым! — сказал Гандальф, разворачивая лошадь к западу. Однако соблазн сказать последнее слово оказался слишком велик; отъехав на расстояние окрика, волшебник повернулся, сложил ладони рупором и прокричал несколько слов. До путников слабо донеслось: — Добрый путь! Будьте умниками, берегите себя, и НЕ СХОДИТЕ С ДОРОГИ!
Потом он пустил лошадь во весь опор и скоро пропал из виду. «Добрый путь и скатертью дорожка!» — ворчали гномы тем более сердито, что отъезд Гандальфа очень их огорчил. Началась самая опасная часть пути.
Каждый взвалил на плечи тяжелый мешок и кожаный мех с водой. Путники повернулись спиной к освещенным солнцем землям и вступили в лес.
Шли гуськом. На входе в лес два огромных дерева смыкались кронами, образуя подобие арки. Плющ и мох так задушили их, что на голых ветках чернели лишь несколько пожухлых листков. Сама дорога была узкая и вилась между стволами, словно в туннеле. Вскоре светлое пятно входа осталось далеко позади. В мертвой тишине глухо отдавались шаги; деревья склонялись к дороге, словно прислушивались.
Через некоторое время путники приноровились к зыбкому зеленому полумраку и стали осматриваться. Редко-редко солнечный лучик пробивался сквозь густую листву и, не заплутав в подлеске, зайчиком ложился на дорогу. Однако вскоре исчезли и эти проблески.
В лесу водились черные белки. Как только пытливые глаза Бильбо привыкли к сумеркам, он начал замечать хвостатых зверьков, которые порскали с дороги или суетились за деревьями. Слышались и другие звуки — сопенье, возня, быстрый топоток в подлеске и в густом ковре палой листвы, — но кто это шуршит, Бильбо не видел. Особенно пугали паучьи сети — темные, плотные, словно из толстой веревки, они тянулись между деревьями и свисали с ветвей. Дорогу они не перегораживали — то ли ее оберегали чары, то ли еще почему.