— К чему тебе нам помогать, женщина? Они освободят тебя.
Она грустно улыбнулась и прислонилась щекой к прутьям:
— Вы были добры ко мне, сеньор. А ядра… ядра слепы. Возможно, и не придется никого освобождать. Я действительно могу вам помочь, сеньор. В Хуэскаре…
— Я знаю твою историю, — перебил ее Рауль и посмотрел на клириков. — Вы сможете отпустить эту женщину? На время?
— Нет! — отрезал отец Рохос. — Нет! Отродье Искусителя не выйдет из клети и не снимет ошейник! Она лжива и замарает нас всех тьмой!
Спорить было бесполезно, на потном лице священника смешались ненависть и страх.
— Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении, святые отцы, — холодно процедил Рауль. — Кто-нибудь из вас, сходите, пожалуйста, вместе с Хосе. Он выдаст вам мирские платья. Рясы становятся для вас слишком опасны.
— Но это значит предать Спасителя! — прошептал еще сильнее побледневший отец Даниэль, липкими пальцами вцепившись в веревку, служившую ему поясом.
Раулю некогда было спорить с ними. Он подбежал к углу двора, что был на стороне рощи, и в этот момент орудия выстрелили. Первое ядро прошло восточнее мельницы, свистнуло в воздухе и улетело к деревьям, едва не задев своих же стрелков. Второе пробило крышу амбара и не взорвалось. Третье ударило во внешний забор, разворотив глину и камни. Через секунду «гакнула» мортира, и Рауль, вместе со всеми, бросился на землю, уткнувшись лицом в вездесущую пыль.
Взорвалось совсем рядом.
Хлязг!
Этот звук больше всего напоминал уху звук рвущейся материи.
Картечь свистнула над головами, иссеча все, до чего могла дотянуться. Кто-то заорал от боли. Теперь к запаху раскаленных камней примешивался запах стали, пороха, едкого дыма и крови.
— Ховельянос! — громко прокричал Мигель. — К раненому! Живо!
Отрядный лекарь уже спешил вместе со своей сумкой к окровавленному и проклинающему все и вся Лопесу. Шагах в десяти от него лежало изуродованное взрывом тело — кто это, Рауль не смог определить.
Двое стрелков приканчивали раненых лошадей. Та, что везла клетку, оказалась убита наповал. Вместе с ней картечью посекло и отца Рохоса. Клирик лежал, распростав руки, и серая ряса у него на груди уже потемнела от крови. Отец Даниэль с двумя охапками армейской одежды стоял в сорока ярдах от амбара и дрожащими губами благодарил Спасителя за подаренную ему жизнь.
Рауль подскочил к клетке, несколько прутьев которой были разбиты:
— Ты жива?!
— Да, сеньор, — сказала скрючившаяся на полу женщина.
Алехандро вылетел на недовольно раздувающей ноздри лошади из-за угла мельницы:
— Они перезаряжают! Самое время организовать атаку! Позволь я с ребятами…