— В чем дело? — спросил я.
— Надо туда поехать, — сказала она.
— Куда?
— К Цумпенам, — сказала она. — А то куда же?
— Уже половина одиннадцатого.
— А хоть бы и все двенадцать, — сказала Берта. — Насколько мне известно, речь идет о двадцати тысячах. Не такие уж они щепетильные, можешь быть уверен.
Она пошла в ванную привести себя в порядок, а я стоял у нее за спиной, наблюдая, как она стирает помаду и заново красит губы, и тут я впервые заметил, какой у нее большой простоватый рот. Когда она поправляла мне узел галстука, я мог бы ее поцеловать, как делал всегда, когда она завязывала мне галстук, но не поцеловал.
В городе сияли огнями кафе и рестораны. Люди сидели на открытых террасах, и свет фонарей дробился в серебряных вазочках с мороженым и ведерках со льдом. Когда мы остановились у дома Цумпенов, Берта подбодрила меня взглядом, но осталась в машине, и я сразу же нажал кнопку звонка и очень удивился тому, как быстро мне открыли. А госпожа Цумпен, казалось, не удивилась, увидев меня; она была в черном домашнем костюме с широкими развевающимися штанинами, расшитыми желтыми цветами, и больше чем когда-либо вызывала в памяти лимон.
— Простите, — сказал я, — мне хотелось бы поговорить с вашим мужем.
— Его еще нет, — сказала она, — он вернется через полчаса.
В холле я увидел много мадонн, готических и в стиле барокко, и даже в стиле рококо, если такие бывают.
— Прекрасно, — сказал я, — если разрешите, я приду еще раз через полчаса.
Берта купила вечернюю газету и просматривала ее, куря сигарету. Когда я сел рядом, она сказала:
— Я думаю, ты мог бы поговорить об этом и с ней.
— Откуда ты знаешь, что его нет дома?
— Я знаю, что он всегда по средам в это время играет в шахматы в цеховом клубе.
— Ты могла бы сказать мне об этом раньше.
— Пойми же меня, наконец, — сказала Берта и сложила газету. — Я хочу тебе помочь, хочу, чтобы ты научился сам устраивать такие дела. Мы могли бы попросить папу, и он устроил бы тебе этот подряд, ему стоило только позвонить; но я хочу, чтобы подряд получил ты сам.
— Прекрасно, — сказал я, — так что же мы будем делать: подождем полчаса или поднимемся и поговорим с ней?
— Лучше всего подняться, — сказала Берта.
Мы вышли из машины и вместе поднялись в лифте.
— Жизнь, — сказала Берта, — складывается из компромиссов и уступок.
Госпожа Цумпен удивилась не больше, чем минуту назад, когда я приходил один. Она сказала «добрый вечер» и провела нас в кабинет мужа. Потом принесла бутылку коньяку и разлила его по рюмкам; я не успел и заикнуться о подряде, а она уже положила передо мной желтый скоросшиватель. «Поселок Еловая Роща», — прочитал я и испуганно посмотрел сначала на госпожу Цумпен, потом на Берту, но обе они улыбались, а госпожа Цумпен сказала: «Откройте папку». И я открыл; внутри был другой скоросшиватель, розовый, на нем я прочел: «Поселок Еловая Роща — земляные работы». Я открыл и эту папку и увидел, что сверху лежит моя смета; в верхнем углу кто-то написал красным карандашом: «Дешевле всех».