В двенадцать часов дня раздался щелчок радиостанции, Пахом Ильич, наплевав на всю конспирацию, только отойдя от городских причалов, вышел на сеанс радиосвязи. Новгородец ретировался из Смоленска, отдав распоряжение торговать в лавке до победного конца, то есть с утра и пока не продадут весь товар. То ли ночной кошмар, то ли интуиция купца, помноженная на авантюризм, гнали Ильича прочь от города, подальше, на базу Лексея. Бывший пиратский струг, заваленный на три четверти булыжниками, с четырьмя девочками двенадцати лет, взятый на буксир, изрядно тормозил продвижение. Ветра не было, гребцы делали свою работу, а Пахому казалось, что всё стоит на месте и даже утка плывёт быстрее. Изволновавшись, купец и открыл сундучок с рацией.
– Лексей, Лексей, это я, Пахом. – С опаской прошептал и осмотрелся, не подслушивает ли кто? Вообще-то услышать голос, а точнее приглушённую речь человека, на судне, идущем на вёслах, под ритм гонга, вернее бубна, невозможно. Если не бьют в натянутую на обруч кожу, то загребной подаёт команду, под этот крик и грохот вёсел о воду Ильич сказал, что необходимо срочно увидеться, а так как разговор деликатный, то он, собственной персоной, себе в убыток спешит на встречу.
Ну что ж, если надо, то почему бы и не поговорить. Выйдя из палатки, обошёл лагерь вокруг, снял пробу ухи, предложил использовать картофель. Повар уже был в курсе, что это за клубни, соглашаясь со мной, кивнул головой, и как только отошёл от кухни, пробормотал, мол, только испортит всё. База строилась, уже был выложен фундамент стены. Камней, привезённых первой баржей, хватило только на это, благо речного песка было – завались. Фрол, обучившись управляться с бензопилой, здорово помогал своей бригаде заготовлять брёвна, двое рабов, делавшие со мной доски для причала так и остались работать на циркулярке. Из корявых, необрезных досок сколачивали щиты, ставили параллельно друг другу, в полуметровый промежуток между ними клали камни и раствор. Строить дом из сырого леса было нельзя, семь рабов таскали заготовки брёвен к камню с палаткой и вскоре холм превратился в лесозаготовительный склад. Савелий распорядился поставить пятиметровую смотровую площадку, и если бы не моё вмешательство, то так бы оно и было. В итоге первое строение с крышей стало напоминать караульную вышку, десяти метров высотой, которую можно наблюдать в местах не столь отдалённых моего времени. Караул из двух человек, сократили до одного, что дало больше времени на подготовку воинства. Вперемешку со щелчками спускаемой тетивы арбалета изредка слышался звон клинков. Меч не предназначен для фехтования, рубящий удар можно сбить с поражающей траектории, но лучше уклониться, посему и звон редок. Чем выше класс мастерства мечника, тем меньше шума от него. На вышке установили прибор ночного видения и дешёвое переговорное устройство. Всё что видел караульный, мог моментально знать сотник. Савелий же докладывал мне только в случаях, требующих немедленного решения. Сотнику за бой с пиратами сделал подарок, один из перстней с выращенным рубином украшал безымянный палец Савелия. Как-никак командир должен отличаться от рядовых бойцов, тем более сотник. Сколько солдат было в дружине Рязанского князя? Три, максимум три с половиной тысячи. Из них тысяча действительно дружинников, экипированных, обученных и служащих, так сказать, по контракту, остальные оруженосцы. Горожане в сорок – пятьдесят тысяч населения не смогли бы содержать больше. Следовательно, Савелий – один из десяти приближённых к князю, и только великая нужда заставила его наняться охранником на ладью, да и то, скорее всего, маршрут следования совпадал. Ведь когда восемь охраняют десятерых, это нонсенс, не соловьёв-разбойников же конвоировали.