— Напрасно. Хуже нет, когда чего-то ждешь, а чего не известно. По себе знаю. Лучше в такой момент отвлечься и чем-то заняться.
— Знаю, но не могу.
— Ничего, привыкнешь. Мы теперь в такое увязли, что это только начало, дальше будет труднее.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что сейчас мы просто беседуем, обсуждаем, размышляем, но время идет и рано или поздно придется принять решения и тогда начнется работа. Возможно, и нам придется в этой работе принять участие, не знаю в каком качестве, но придется. Вот тогда действительно придется поволноваться, так что сейчас лучше расслабиться и ни о чем не думать.
— Тебе легко говорить, а я не могу.
— А ты через не могу. Самое главное говори себе, что все будет хорошо, займи мысли чем-то другим.
— Чем например?
— Ну я не знаю. Возьми, напиши выступление на защиту диплома и выучи его наизусть. Защита на носу. Кстати, еще два листа не готовы. Давай я договорюсь, чтобы нам достали кульман и все что необходимо. Отвлечешься и к защите подготовишься.
— Наверно ты прав.
— Да встряхнись ты. Жизнь прекрасна. Знаешь как в песне поется, — не надо печалиться, вся жизнь впереди.
— Ой, Алеша, скажешь тоже. Я все понимаю умом, а вот сердце всегда болит, когда впереди неопределенность.
— Милая моя, знаешь, ты то бойкая, а то в кусты. Раньше надо было думать. А теперь нужно быть смелой, а главное решительной.
— Ладно, все. Не уговаривай меня больше. Я постараюсь. Честное слово постараюсь. Веришь?
— Конечно верю, глупышка ты моя любимая, — я обнял жену и она прижавшись ко мне тихо прошептала, — в спешке, мы с тобой самое главное забыли, что делать будем, я так понимаю нас с тобой отсюда ни на шаг.
— А может мне попросить, этого, как его Гладышева, чтобы он в аптеку съездил?
— Ты с ума сошел.
— А чего?
— Ничего.
— В конце концов, до диплома всего месяц остался, а к зиме может у нас родится кто, а? — я вопросительно посмотрел на Иру.
Она вдруг улыбнулась и сказала:
— Ты хочешь, чтобы у нас был ребенок?
— А то нет. А ты что, не хочешь?
— Я да, просто не задумывалась еще об этом.
— Вот и зря. Давно пора.
Она обняла меня и поцеловала. Прижавшись к моему уху, словно решила, что нас могут прослушивать спросила:
— Ты меня любишь?
— Очень, а почему ты спрашиваешь шепотом? — в ответ так же тихо прошептал я.
— Сама не знаю, Знаю только одно, что люблю тебя очень, очень.
Мы стояли посреди комнаты, а за окном падал снег и ложась на землю тут же таял, так как весна вступала в свои права.
Прошло два дня, прежде чем состоялась новая встреча. Мы смотрели с женой после ужина телевизор, когда в дверь постучал Гладышев и, извинившись за поздний визит, сказал, что со мной хотят побеседовать. Я глянул на часы, время было почти десять. Надев костюм, я проследовал в знакомый мне кабинет. Юрий Владимирович был на этот раз не один. С ним находился мужчина средних лет, лысоватый с пронзительным взглядом.