Петров задумался.
— Да… верно… ведь у нее две тетки в городе — помогали ей. Да и свое хозяйство неплохое. — Петров вдруг рассмеялся. — Порох она! Что-нибудь выпалит в горячке, а отказаться от своих слов не может. Напали на нее раз бабы и начали честить на все лады. С нашими, колхозницами свяжешься — разделают под орех. Дарья их слушала, слушала, а потом и сказала: «Вы хоть сдохнете от злости, но Антон все равно будет мой. Не видать его Таньке как своих ушей. А Таньку я за пояс заткну все равно. Я вам покажу, что она моих подметок не стоит».
— А кто такая Танька? — заинтересовался я.
— Говорят, невеста Антона. Она из колхоза «Восток». Известная свинарка в районе. И вот Дарья пристает ко мне: «Хочу быть свинаркой». Дали мы ей самых что ни есть захудалых свиней. Никто ей не верил, что справится. Да и я сомневался. А ведь выходила! Э-э, да еще каких! В Закуте отроду таких не было. Первый опорос получили. Хороший! Ждем — вторая должна пороситься. Вот тебе и Дарья, вот тебе и франтиха-купчиха Козырева…
— Хлеб да соль, — певуче проговорил женский голос за моей спиной.
Мы оба обернулись.
— Вот она, — сказал Петров. — Милости прошу, Дарья Михайловна. Да что ты в темноте хоронишься, аль боишься, что сглазим?
Дарья не спеша подошла к столу. Короткий черный тулупчик, отороченный ярко-рыжим мехом, плотно сжал ее плечи и высокую грудь. Пуховый платок закрывал голову и обрамлял ее белое лицо с большими черными глазами. Слегка качнув плечом, она пасмурно взглянула на председателя.
— Ну, я пришла… Звали, Илья Митрофаныч?
Петров кивнул на меня.
— Это товарищ из газеты. Хочет тебя пропечатать.
Дарья вскинула голову. Глаза ее теперь искрились, как будто в них играл луч солнца.
— Так вот ты, Михайловна, возьми его к себе в гости. Побеседуйте, поговорите на свободе.
Дарья усмехнулась:
— А люди как подумают?
— Люди… — засмеялся Петров. — Эх, Дарья, Дарья! Я-то знаю, как ты людей боишься.
Дарья нахмурилась, резко повернулась и пошла, но у порога остановилась и, не оборачиваясь, пропела:
— Мне что, пожалуйста… Я приберусь, а вы приходите.
Краснощекий, с царапиной на лбу Васька повел меня к Дарье Козыревой. Мальчик переставлял отцовские валенки как ходули. Он был в одной рубахе и ежился. Над Закутом висело звездное небо, щелкал мороз, под каблуками повизгивал снег.
— Вот тута, дяденька, она живет, — указывая на дом, пропищал Васька и задергался. — Я побегу, дяденька, а то зябко.
Я толкнул калитку и в темноте стал пробираться на ощупь. Знакомый голос позвал:
— Сюда, сюда идите!
Пропустив меня, Дарья резко закрыла дверь, и по синим половикам покатился седой ком морозного пара.