— Папа! Ты что — уснул над тарелкой?
Коваль поднял голову. Наташа с сочувствием смотрела на него.
— Много работы? Неприятности? Ты стал рассеянный какой-то, словно сам не свой.
— Нет, — заставил себя улыбнуться Коваль. — Неприятностей нет. Но наверно, я на самом деле малость устал.
Весна началась для Сосновского с того дня, когда ожила соседняя дача. С самого утра был он в приподнятом настроении, а к вечеру, тщательно выбрившись и надев новый костюм, отправился к соседям, чтобы наконец-то познакомиться с ними. Чем ближе подходил он к даче Петровых, тем медленнее становились его шаги. У калитки остановился, отер пот со лба. Сдерживая волнение, поймал себя на том, что под наплывом нахлынувших чувств как бы автоматически фетишизирует предметы неживой природы: невысокий забор, калитка, дом в глубине участка — все казалось ему волшебным, одухотворенным присутствием Нины.
Наконец он отворил калитку и, ощутив, как замирает сердце, побрел по тропинке к крыльцу. Толкнул дверь, она оказалась открытой, и без стука вошел в сени. В доме было тихо.
Сосновский робко кашлянул.
— Кто там? — строго спросил мужской голос.
— Прошу прощения. К вам можно?
— Войдите.
Он шагнул в комнату и увидел Петрова. Управляющий трестом «Артезианстрой» сидел в кресле-качалке с газетой в руках.
— Добрый день! Извините, пожалуйста. Я — ваш сосед. Неудобно как-то — второй год рядом живем, а все незнакомы. Моя фамилия Сосновский. Юрий Николаевич.
— Очень приятно, — хозяин встал и протянул руку. — Петров, Иван Васильевич.
Только теперь Сосновский как следует рассмотрел своего счастливого соперника. Глубоко сидящие глаза и тонкие, плотно сжатые губы. Часто это признаки сильного характера. И стоило Петрову улыбнуться, как художник залюбовался им — столько мужской решительности, уверенности было в каждой черточке волевого лица, которое так и просилось на полотно. Они были, пожалуй, одного роста, однако Сосновский почему-то почувствовал себя рядом с управляющим трестом каким-то маленьким, щупленьким интеллигентиком: его сразу покорило обаяние силы, которую словно излучал Петров и которая гипнотизировала художника. Сосновскому стало не по себе: он ощутил, что в сравнении с мужем Нины явно проигрывает.
Повинуясь жесту хозяина, он опустился на диван, а Петров снова сел в кресло.
Несколько секунд управляющий молча и пристально смотрел на Сосновского. Художнику казалось, что этот человек пронзает его взглядом насквозь.
— Чем занимаетесь, Юрий Николаевич? — спросил наконец Петров. И вопрос его прозвучал так, словно Сосновский пришел наниматься на работу.