— Вам, работникам карательных органов, не следует оперировать категориями полководцев и вождей, которые считают людей миллионами, — парировал довод Коваля Петров. — Перед вами конкретная личность — человек, сбившийся с дороги… Так вот, второе, что исключительно важно для вас, — это индивидуальный подход. Только при точной оценке обстоятельств, толкнувших человека на преступление, можно правильно определить социальную опасность личности и меру наказания. Возможно, человек, совершивший преступление, в душе вовсе не преступник, а в данном случае стал жертвой обстоятельств.
— Именно этим и занимается правосудие.
— К сожалению, не всегда. И не в полной мере. Не учитывается, например, сколько времени прошло между преступлением и наказанием. Допустим, Иван Иванович что-то украл. Это стало известно через три года. Судить надо Ивана Ивановича — преступника. Но ведь преступника-то давно уже нет! Сегодня, три года спустя, Иван Иванович — другой человек. И вот судят сегодняшнего, уже честного и раскаявшегося Ивана Ивановича. Справедливо? Нет… Отсюда и ошибки правосудия, не менее опасные, чем само преступление когдатошнего Ивана Ивановича.
— В нашей юриспруденции есть понятие давности, которое все это учитывает.
— На бумаге.
— Законы пишутся на бумаге, а не вилами по воде!
— Я имею в виду формализм в этом вопросе. Знаю, знаю, действительно есть срок давности, после которого вопрос о совершенном преступлении считается исчерпанным. Ну, допустим, для какого-то преступления — десять лет. Прошло десять лет после твоего злодеяния — не попался — все в порядке, помилован. А если не прошло? Если прошло восемь, восемь с половиной, девять лет? Судят. И дают на полную катушку. Но судят-то кого? Опять-таки не того человека, который когда-то совершил преступление, а совсем другого, хотя и носящего ту же фамилию, то же имя. Читал я где-то, что в организме человека в течение семи лет полностью обновляются все клетки. Старые отмирают, а на их месте появляются новые. Это — биология или там физиология. Так ведь и клетки души человеческой тоже не вечны! Сама жизнь перевоспитывает человека. И что в сравнении с этим казенный срок давности? Зато формалистам легко: учли его — и вроде бы правосудие свершилось!
— Вы, Иван Васильевич, не знакомы с юридической практикой. Учитывается не только это, но и многое-многое другое.
Петров скептически махнул рукой.
— Так что же вы предлагаете?
Петров не ответил.
А Коваль продолжал:
— Вот вы говорите: Иван Иванович проворовался. Прошло три года, пока преступление раскрыли. Иван Иванович уже другой человек, перевоспитанный, честный. Судят, так сказать, старого Ивана Ивановича, а приговаривают нового.