— Что? — переспросила она. — Карандаш? Бам?!
— Ну да, мне.
— Карандаша нет, пишите угольком… — почти беззвучно произнесла она и тряхнула головой, точно отгоняя наваждение. — Нет… Не может быть!
— Может, — уже вполне убежденно сказал Алексей. — Может, как видите!
Облизнув разом пересохшие губы, Галина медленно отстранилась к спинке стула.
— Подождите, — сказала она, — подождите… — и потерла пальцем висок. — А чей-то адрес?
Ей нужны были еще доказательства.
— Василия Сергеевича, — сказал Алексей. — Фамилия известна?
— Инокентьев..
— Вот именно.
— А кого вы еще знаете?
— Ну, Оловянникова.
— Как его зовут?
— Геннадий Михайлович.
— Разве они не предупредили вас обо мне?
— Я никого не видел перед отъездом. Получил записку с паролем и местом — трактир «Днестр», в три часа да вот бумажный пакет… Там было сказано «свой» — я думал, мужчина…
С минуту они молчали, разглядывая друг друга, еще боясь верить и уже веря, что все это наяву.
— Вот это да! — Алексей в полном ошеломлении поскреб ногтями затылок. — А я вас ликвидировать собирался!
Галина так и подскочила. Глаза ее стали круглыми как пятаки.
— Вы — меня?! — чуть не закричала она. — Да знаете ли вы!.. — Она испуганно оглянулась по сторонам и зашептала, наклоняясь через стол: — Да знаете ли вы, что я из-за вас целый день потеряла! С утра глаз не свожу. На берегу сидела, пока вы спали, боялась отойти, чтобы не упустить! Как назло, никто не прошел, не проехал, а то вы бы давно уже объяснялись с Недригайло в уездной чека! Подумать только: он меня ликвидировать хотел!..
Алексей вспомнил, как купался в Днестре в чем мать родила, и густо побагровел.
— Шутите!..
— Хороши шутки! Весь день по жаре вещи с собой таскаю! Думаете, я не видела, как вы сюда пришли? Ого! Я потому и задержалась, что побежала за помощью. Вдруг она нахмурилась: — Кстати, к вам никто не подходил?
— Когда?
— Да вот сейчас на площади?
— Нет, — сказал Алексей.
— Батюшки мои! Они, наверно, там караулят! Сидите, их надо предупредить!
Она вскочила и, легко взлетев по лесенке, выскользнула на улицу.
Алексей видел через полукруглое подвальное окошко, как она подбежала к водоразборной колонке, где в ожидании стояло пятеро красноармейцев. Это был тот самый патруль, который появился из вокзала, когда он открывал дверь трактира…
Били каблуки об пол, взахлеб разливалась гармошка, хмельные голоса орали припевки, и кто-то взвизгивал: «И-их!.. И-их!..» — подзадоривал танцующих. Все было так же, как пять минут назад, и все было по-другому. — Галина — «своя»! Вот это номер!..
Алексей стал вспоминать, что произошло за последние четыре дня, и почему-то прежде всего вспомнил, как подсаживал девушку в окно вагона и в воздухе беспомощно мелькнули ее маленькие крепкие ноги в сбитых матерчатых «стуколках», как потом она сидела с затвердевшим недобрым лицом, слушая рассказы попутчиков. Теперь все приобретало иной смысл… Еще он вспомнил, как она побледнела, услышав крики истязуемых бандитами продотрядовцев. Алексей, грешным делом, подумал: «Слабонервная контра, тебя бы этак!..» А ведь она в тот момент испытывала то же, что и он. Она была своя, понимаете, своя! Эта девушка с тяжелым узлом волос на затылке и нежным, тонко выточенным лицом была такой же, как другие наши девушки на стройках, в райкомах, в госпиталях. Только чуточку смелее, рискованнее…