Все эти мысли промелькнули у меня в голове за какие-то доли секунды. Виталий Константинович толком не успел прийти в себя и понять, почему находится в каком-то гостиничном номере вместо того, чтобы сидеть в холле. Обалдевший старик хотел было открыть рот, чтобы спросить меня о чем-то, но я не позволил ему это сделать. Подчиняясь выработанной изнурительными тренировками программе, мое тело в мгновение ока превратилось в хорошо отлаженную боевую машину. Строго дозированная порция гормонов, впрыснутых в кровь железами внутренней секреции, сотворила по меркам этого мира самое настоящее чудо: все основные функции моего организма достигли своего максимально допустимого предела. Теперь я был вполне способен поднять груз весом в тонну или развить скорость до восьмидесяти километров в час. Кроме того, моей реакции мог бы позавидовать самый ловкий хищник. Не мешкая ни мгновения, я вскочил со стула, протянул руку к шее старика и легким касанием пальцев сонной артерии ввел гостя в обморочное состояние. Не то чтобы я очень уж боялся этого человека, но просто так уйти, оставив за спиной опытного мага в ясном уме и твердой памяти, было бы с моей стороны непростительной глупостью. Убедившись в том, что Виталий Константинович спит крепким здоровым сном, я подхватил заплечную сумку и, закинув ее через голову, чтобы не отягощала рук или, упаси господи, ненароком не потерялась, тихо выскользнул из гостиничного номера в коридор.
Был еще довольно ранний час. Дневное светило едва показало свой золотой лик из-за темных крон дальнего леса. Утренний туман под напором животворящих солнечных лучей отступал к реке, оставляя после себя на траве и листьях растущих вдоль берега ракит сверкающие и переливающиеся всеми цветами радуги капельки росы. От укутанной непроницаемым одеялом белоснежного тумана речной глади то и дело доносились звонкие шлепки, неразборчивое бормотание и веселый звук разлетающихся во все стороны брызг. Пробудившиеся от ночного сна птахи пока еще нерешительно и не очень слаженно, будто оркестранты, настраивающие свои инструменты перед выступлением, оглашали окрестности звучными трелями и пересвистами. Где-то вдалеке, в диссонанс птичьему пению, промычала корова. Ей в ответ залаяла собака и пропел петух. Начинался новый день, и всякая божья тварь стремилась по-своему отметить это событие.
По натоптанной человеческими ногами и звериными копытами и лапами тропинке, змеящейся вдоль реки, шла довольно забавная троица: высокий седовласый старик, кутающийся от утренней прохлады в темно-синюю мантию, отороченную мехом горностая, маленький мальчик лет шести и матерый серый волчище.