В это время Шульгин и побывал на занятиях одного из классов, где увидел методику Гурджиева в действии:
«К роялю подошёл некто и заиграл.
Музыка была простая, но не пошлая. Какой-то неуловимой особенностью она отличалась от банальности. Мы отошли с моим факиром в сторону.
Я спросил:
— Что это за музыка? Кто её сочинил?
Мой друг указал глазами на Гюрджиева.
— Так он и композитор?
— Он? Он может всё.
И прибавил:
— Гармоническое развитие человека.
— Почему же у него глаза нечеловеческие?
— Потому что он — сверхчеловек!
Между тем одновременно с музыкой из-за колонн показались люди. Они выходили на блестящий паркет и выстраивались против Гюрджиева, который остался сидеть на своём стуле. Они заняли свои места примерно в шахматном порядке. По какому-то знаку пришли в движение. Факир сказал мне:
— Это — одиннадцать противоречивых движений. Следите за золотоволосой дамой в переднем ряду посредине. Она лучше всех…
Действительно, каждый делал одно из одиннадцати противоречивых движений, противореча не только себе, но и всем остальным телам. Танцующие двигались как сомнамбулы. Вся эта головоломка одурманивала зрителей. И в самый разгар гипнотического хаоса из-за кулис послышался окрик:
— Стоп!
Люди остановились в тех позах, в которых их застал мучительный танец. Застыли, точно каменные изваяния. Зрители сразу увидели, сколь противоречивы движения танцоров. Одни были на двух ногах, другие — на одной. Некоторые оказались в самых неустойчивых положениях… Но сила тяготения взяла своё. Люди-изваяния, стоявшие в противоестественных позах, стали падать один за другим.
Зловеще раздавались удары падающих тел об пол. Занавес опустился медленно, как опускается страшная угроза человечеству…
В этот момент я понял Гюрджиева до конца. Его сущность. И его метод. Перед нами, жалкими русскими овцами, жаждущими пастыря, был азиат, восточный деспот, набиравший себе рабов. Золотоволосую он уже сделал своей рабыней до конца. Но и других ждала та же участь. Мне это было ясно. Иначе он не стал бы так обнажать себя. Он опасался бы восстания этих людей, своих учеников, если бы в них ещё тлела искра гордости».
Сейчас уже трудно сказать, что заставило Гурджиева покинуть Константинополь. Возможно, Шульгин оказался не прав: в прозревших потенциальных рабах стал назревать бунт. Их пастырь почувствовал это и поспешил расстаться с ненадёжными «овцами».
Летом 1921 года он повёз группу наиболее преданных ему учеников через Румынию и Венгрию и сделал остановку в предместье Берлина. Там Гурджиев установил связи с местными интеллектуалами, тоже бредившими «сверхчеловеком». Однако революция и инфляция погнали его дальше, в Лондон, где он два месяца промышлял сеансами гипноза. В июле 1922 году ему каким-то непостижимым образом удалось оформить сделку, в результате которой он получил в своё распоряжение дом-замок поблизости от Фонтенбло во Франции, некогда принадлежавший фаворитке Людовика XIV знаменитой мадам де Ментенон.