На вокзал она пришла первой и ждала его. Он удивился, но она сказала:
— Раньше чем ехать, мне надо с вами поговорить. В нашем распоряжении двадцать минут: этого более чем достаточно.
Она была бледна, не поднимала глаз и дрожала, опираясь на его руку. Она заговорила:
— Я не хочу, чтобы вы плохо обо мне думали. Я порядочная девушка и поеду с вами только, если вы мне обещаете, если вы мне поклянетесь не делать... ничего... ничего... такого... такого... что не полагается.
Она вдруг зарделась как маков цвет. И замолчала. Он не знал, что ответить, и обрадованный и разочарованный. В глубине души он, пожалуй, был доволен; и все же... все же сегодня ночью ему не давали покоя мечты, от которых кровь закипала в жилах. Конечно, он не любил бы ее так, будь она девушкой легкого поведения, но зато сколько радости, сколько наслаждений это ему бы сулило! И его одолевали эгоистические мысли, свойственные мужчине в любовных делах.
Он молчал. Тогда она снова заговорила взволнованным голосом, со слезами на глазах:
— Дайте слово, что отнесетесь ко мне с полным уважением, иначе я пойду домой.
Он нежно прижал ее локоть и ответил:
— Честное слово! Все будет так, как вы хотите.
Она, казалось, успокоилась и спросила с улыбкой:
— Правда?
Он посмотрел ей в глаза.
— Клянусь вам!
— Берите билеты, — сказала она.
Дорогой они не могли разговаривать: вагон был переполнен.
По приезде в Мезон-Лафит они пошли к Сене.
От теплого воздуха душу и тело охватывала истома. Солнце ярко светило на реку, на листву, на лужайку, зажигало искорки веселья в сердце и в крови. Они шли по берегу, взявшись за руки, и смотрели на рыбешек, стайками скользивших в воде. Они шли, охваченные счастьем, словно неслись над землей в блаженном упоении.
Наконец она сказала:
— Вы, верно, считаете меня безумной? Он спросил:
— Почему?
Она пояснила:
— Разве не безумие поехать сюда вдвоем с вами?
— Да нет же! Это вполне естественно.
— Нет, нет! Совсем не естественно! Для меня, — потому что я не хочу оступиться, а вот так-то и оступаются. Но если бы вы только знали, как это грустно — каждый день одно и то же, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Мы живем вдвоем с мамой. А она на своем веку видела много горя и разучилась радоваться. Я стараюсь не унывать. Смеюсь, когда могу, да не всегда выходит. Все равно нехорошо, что я поехала. Вы-то хоть не осуждайте меня.
Вместо ответа он быстро поцеловал ее в шею. Но она отстранилась резким движением и сразу вспыхнула;
— О, господин Франсуа! Ведь вы поклялись!
И они возвратились в Мезон-Лафит.
Они позавтракали в «Тихой пристани», приземистом домике, приютившемся под сенью четырех огромных тополей на берегу реки.