Решая главный вопрос, никто из нас не свободен; нельзя свободно предпочесть веру в богa слепой статистике, ибо обретение или утрата веры зависит от обстоятельств, не имеющих ничего общего с актом воли и рациональным решением.
Случаю — то есть особому расположению генов — было угодно одарить меня способностями, которые в XX столетии соответствовали писательскому призванию. И призвание это было где-то на пограничье между искусством и наукой. Вот почему я обратился к научной фантастике, принимаемой, однако, смертельно серьезно, даже если это была фантастика на юмористический лад. Устройство моего духа мне было дано от рождения; на устройство мира я никакого влияния не имел. Таковы две random variables,[1] исходно независимые переменные; у меня была возможность в известной степени коррелировать их.
Я обладаю силой воображения и являюсь рабом логики; мне трудно представить себе нечто такое, что никак не связано с реальной действительностью. Я просто не могу перестать мыслить логически и это для меня важно. Все, что я здесь сказал, основано на моем жизненном опыте и нескольких тысячах прочитанных мной книг, принадлежащих лучшим умам, которые когда-либо существовали. И пусть даже никто не может знать этого априори — все-таки ни в чем я не уверен так безусловно, как в том, что могу очень быстро отличить умницу от дурака, слепца от гения по нескольким взятым наудачу страницам. Это моя точка опоры, та самая, которую искал Архимед, чтобы перевернуть Землю. Отсюда следует также, что я всегда готов полностью пересмотреть свои суждения, взгляды, оценки, если встречу убедительные доказательства противоположной точки зрения.
Только до сих пор я их не смог отыскать.