Он повернулся к ней и сказал:
— Дорогая Берта, раз уж этот странный случай столкнул нас после шестилетней разлуки, обошедшейся без скандалов, стоит ли нам по-прежнему смотреть друг на друга, как на непримиримых врагов? Мы заперты здесь вдвоем. Тем хуже или тем лучше. Я лично не собираюсь уходить отсюда. Так не поговорить... ли нам, как... ну, как... друзьям, до окончания нашего пути?
Она спокойно ответила:
— Как хотите.
Тогда он запнулся, не зная, что сказать. Потом, осмелев, подошел к ней ближе, сел в среднее кресло и галантно продолжал:
— Я вижу, что за вами надо поухаживать, ну, что ж! Для меня это будет удовольствием, потому что вы очаровательны. Вы не можете себе представить, как вы похорошели за шесть лет. Ни одна женщина не доставляла мне такого восхитительного ощущения, какое я испытал, когда вы освобождались от ваших мехов. Право, я не поверил бы, что возможна такая перемена.
Не поворачивая головы и не глядя на него, она произнесла:
— Не скажу того же о вас, вы сильно изменились к худшему.
Он покраснел, сконфуженный и смущенный, потом сказал с безропотной улыбкой:
— Вы безжалостны.
Она повернулась к нему:
— Почему же? Я только констатирую факт. Вы ведь не собираетесь предложить мне вашу любовь? Не правда ли? Значит, вам должно быть совершенно безразлично, каким я вас нахожу. Но я вижу, что эта тема вам неприятна. Поговорим о чем-нибудь другом. Что вы делали с тех пор, как мы расстались?
Растерявшись, он пробормотал:
— Я? Я путешествовал, охотился, старился, как видите. А вы?
Она безмятежно ответила:
— А я сохраняла приличия, следуя вашему желанию.
Резкое слово едва не сорвалось с его уст. Но он сдержался и поцеловал руку жены, добавив:
— И я благодарен вам за это.
Она была удивлена. Да, он действительно сильный человек и хорошо владеет собой. Барон продолжал:
— Раз вы согласились на мою первую просьбу, давайте разговаривать без горечи.
Она сделала презрительный жест.
— Горечи? Но ее у меня нет. Вы для меня совершенно чужой человек. Я стараюсь только оживить разговор, который не вяжется.
Он продолжал смотреть на нее, плененный, несмотря на ее суровость, чувствуя, как его целиком захватывает грубое желание, желание непреодолимое, желание господина.
Она произнесла, еще более ожесточась, зная, что ей уже удалось кольнуть его:
— Сколько же вам теперь лет? Я думала, вы моложе.
Он побледнел.
— Мне сорок пять.
Затем прибавил:
— Я забыл спросить вас, как поживает княгиня де Рэн. Вы все еще встречаетесь с нею?
Она бросила на него взгляд, полный ненависти.
— Да, встречаюсь... Она здорова, благодарю.