Обернувшись, он пожелал:
– Приятных сновидений, Ланна.
Войдя в спальню, Ланна повернулась, чтобы закрыть за собой дверь, и невольно посмотрела в темноту за спиной Чэда, бессознательно отыскивая в ней Сокола. Легкая улыбка заиграла на губах у девушки, когда она вновь перевела взгляд на Чэда, а затем закрыла дверь и опустила занавеси, отгораживая спальню от ночной тьмы. Она посмотрела на кровать и коснулась пальцами губ, все еще ощущая запечатленный на них поцелуй Сокола.
Вздохнув, Ланна распустила поясок халата и подошла к кровати. В ногах на покрывале лежала шелковая с кружевами пижама, небрежно брошенная на широкое двуспальное ложе. Ланна покачала головой, чтобы прогнать мысли, невольно возникшие у нее при виде этой «роскошной пустыни».
За ее спиной раздался слабый щелчок. Ланна обернулась и увидела, что ветерок приподнимает занавеси. Кажется, она забыла запереть задвижку, когда закрывала дверь. Ланна пошла к двери, запахивая на ходу халат.
Из-за раздвинувшейся занавеси бесшумно выскользнул Сокол. Ланна замерла на месте. Стоя на пороге, он окинул Ланну неторопливым взглядом, осматривая девушку с головы до ног.
– Ты можешь приказать мне уйти, – бровь была приподнята в молчаливом вопросе.
Ланна шагнула к нему.
– Сокол, там снаружи… Я не хочу, чтобы ты остался, потому что не желаю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. То, как к тебе относится Чэд… Я не хочу стать причиной столкновения между вами, – она остановилась в полутора шагах от него: еще один шаг, и они окажутся слишком близко друг к другу, чтобы у нее хватило сил убедить его уйти. – Почему ты вернулся?
– Потому что я хочу тебя. И уверен, что и ты хочешь меня, – сказал он и шагнул к ней.
– Не знаю, хочу ли я, чтобы это было вот так… До сих пор любовные встречи происходили украдкой, тайком… – Она отвернулась от Сокола, напряженно теребя атласный ворот своего халата. – Мне не нравятся встречи украдкой за спинами хозяев этого ранчо…
– Не знаю. – Шляпа Сокола пролетела через комнату и спланировала на кровать, а он зашел сзади Ланны, обнимая ее за плечи, притягивая девушку к себе и прижимаясь к ее стройному телу. Нагнув голову, Сокол зарылся щекой в шелковистую волну ее каштановых волос и пробормотал: – А мне нравится стоять вот так за твоей спиной.
Прикосновение его крепких рук вновь вызвало у Ланны трепет, прокатившийся по всему телу, вызывая в нем то же грубое желание, что и прежде. Но, несмотря на это, она прошептала:
– Ты не понимаешь.
Сокол повернул Ланну лицом к себе и погрузил пальцы в ее волосы, чтобы мягко отклонить голову девушки назад. Она схватилась за его запястья, почти повиснув на могучих руках, потому что ноги ее ослабли, и неотрывно смотрела в бронзовое от загара лицо, на котором запечатлелось какое-то дикое благородство и гордая надменность, дарованные столетиями верховенства на этих опаленных солнцем пустынных землях. Черные, как вороново крыло, волосы, густые и упругие, падали завитками на воротник его рубашки. Но Ланну порабощал не столько мужественный взгляд, сколько сами его глаза – глаза цвета темного сапфира, светящиеся острым умом и искорками наигранной беззаботности.