– Мама, я рада, что у тебя был шанс полюбить, и ты им воспользовалась, – прошептала она, опустив пыльную крышку. – Я на тебя не сержусь, поверь мне. Я тебя понимаю.
День был дождливый, и поскольку Эйдриан решил, что лучше оставаться дома из-за того, что безумный стрелок был где-то поблизости, они не совершили свою обычную прогулку по саду. Они сели втроем играть в бирюльки, и виконт отпускал глупые шуточки, чтобы поднять дамам настроение. Мэдди старалась не отвлекаться, но так получалось, что ей все время выпадало задавать Эйдриану вопросы о его детстве. Она вдруг поняла, что ее время кончается, а она почти ничего о нем не знает. У нее не будет возможности, например, услышать его рассказ о своем первом пони, на котором он в первый раз выехал за пределы двора.
– Мне казалось, что я страшный авантюрист, – рассказывал Эйдриан, доставая соломинку из общей кучи. – Я уже отъехал на порядочное расстояние, когда няня меня хватилась и подняла тревогу. За мной прибежал помощник конюха – почти такой же мальчишка, как я, и на этом мое приключение бесславно закончилось.
Все рассмеялись, а Мэдди представила себе пятилетнего Эйдриана с лицом херувима, и ее сердце растаяло.
– Вас наказали? – поинтересовалась Фелисити.
– Конечно. Меня на вес утро посадили в угол. Я посчитал это несправедливым. – Эйдриан вытащил еще две длинные соломинки.
– Да разве это наказание? Так – пустяк, – сказала Мэдди.
Настала ее очередь тянуть соломинку, но вместо того, чтобы смотреть на кучку, Мэдди не спускала глаз с Эйдриана, и кучка распалась.
– Ах, Боже мой! Какая я неловкая. Но вы и так нас обыграли.
Мэдди было не до игры, но она старалась быть веселой, хотя это давалось ей с большим трудом. Она с удовольствием посадила бы Эйдриана в угол, если бы могла, но это вряд ли поможет. К тому же он уже не был маленьким мальчиком, а взрослым мужчиной…
– По-моему, – покачала головой Фелисити, – вы двое совсем не думаете об игре. Я лучше сяду и почитаю. А вы можете держаться за руки, целоваться и миловаться, потому что только об этом и мечтаете.
Мэдди покраснела, а Эйдриан рассмеялся. Фелисити взяла книгу по древней истории из библиотеки мистера Эплгейта и села в дальнем углу комнаты. А Мэдди подсела к виконту, чтобы и дальше слушать истории о его детских шалостях. Сидеть рядом, слышать его голос и держать его руку – больше ей ничего и не надо.
За обедом все старались поддерживать непринужденную беседу. Если Мэдди и наблюдала исподтишка за Эйдрианом, отмечая некоторые детали и добавляя их к его портрету, об этом никто не должен был знать. Может, она сходит с ума. Но это безумие от любви и неизбежности грядущего одиночества.