А Бетти не переставала жаловаться и тревожить память этого отчаянного человека, даже узнав о его смерти. Он больше не женился, и Розмари знала, что его последние годы не были ничем омрачены. Она ни в чем не винила его и на расстоянии стала любить еще больше, чем в детстве.
Мать продолжала существовать рядом. Розмари всячески старалась облегчить ей жизнь, тратя деньги на то, чтобы сделать ее удобнее. Она не забывала регулярно звонить и, когда хватало времени и сил, приглашала ее к себе. Они расходились почти во всем, но с годами у Розмари выработалась привычка придерживать свои мнения при себе.
В половине третьего она взяла трубку, надеясь, что мать еще не легла отдыхать после ленча (всегдашние бисквиты и сыр).
– Здравствуй, ма. Это я.
– Водонагреватель опять вышел из строя.
«И здравствуй, дорогая», – подумала Розмари. Знакомые ноющие интонации матери заставили ее сердце сжаться.
– Я хотела позвать тебя к себе на чай. Я заеду за тобой. – В голосе Розмари звучало деланное воодушевление.
– Твой отец испортил нагреватель как раз перед тем, как ушел от меня.
Розмари подавила желание спросить, нет ли связи между этими событиями.
– Мама, это было тридцать лет назад. Не может быть, чтобы ты не меняла нагреватель.
– От него никакого толку в доме не было. Нам всегда приходилось звать мастеров.
– Я приеду за тобой через час. И позвоню в мастерскую. Хорошо?
– Придется покупать новый нагреватель. Теперь вещи долго не держатся.
– Господи, ма, ничто не может служить вечно.
– Не поминай имени Господа всуе, Розмари. Ты же знаешь, я слышать этого не могу. Особенно от женщины твоих лет.
И это говорила Бетти Дальтон, которая и в церкви-то бывала только по случаю чьих-нибудь похорон.
Розмари вздохнула.
– Я буду у тебя так скоро, как только смогу. Если хочешь, оставайся у нас на ужин.
У Розмари не было ни братьев, ни сестер. Казалось, она появилась на свет в результате единственного соития родителей. У матери, постоянно слышала Розмари, была тяжелая беременность и трудные роды. «Как это женщины отваживаются на такое дважды?» – снова и снова спрашивала Бетти, видя, как подруги обзаводятся вторым и третьим ребенком. При этих словах подрастающую дочь охватывали самые ужасные предчувствия.
Вернувшись из брикстонского родильного дома («Стритхэм-хилл», – чопорно поправляла Бетти каждый раз, когда упоминался Брикстон, – ты родилась в «Стритхэм-хилле»), она переместила одежду мужа и его немудреные личные вещи в маленькую комнатку на лестничной площадке в доме, который они арендовали с самого начала своей супружеской жизни, еще перед второй мировой войной. Домик был небольшой и складный, с садом, и все эти годы она не хотела никуда переезжать, так что в конце концов Розмари купила его несколько лет назад за весьма умеренную цену.