– Я считаю часы.
– Я тоже. Спокойной ночи.
И он повесил трубку.
Она тут же заснула, торопясь провалиться в сон, полный эротических грез. Казалось, этот понедельник никогда не наступит.
На следующий день она выбрала цветы, чтобы послать Энн, а затем, вспомнив об Элле, заказала белые розы на премьеру. В символическом языке цветов она не слишком разбиралась и не знала, какой оттенок означает «я виновата», но была убеждена, что Элла все поймет и рассмеется.
В воскресенье, направляясь в Манчестер, она подумала, что следует дать матери номер гостиницы в Барселоне, и позвонила Бетти прямо из машины.
– Все в порядке, ма?
– Откуда ты звонишь? Голос звучит как из бочки.
– Я сижу за рулем, ма. Еду в Манчестер.
– А я думала, ты уехала вчера, – сказала Бетти.
– Возникли кое-какие дела, пришлось отложить на сегодня.
Чувствуя себя еще более виноватой, она торопливо продолжила, надеясь, что мать не заподозрит ее во лжи, и зная, что тогда не отвертеться.
– Дать тебе мой номер в Испании? – Пожалуй. Раз Майкл с тобой, то я могу в случае чего и ему позвонить. Я неважно себя чувствую. Именно сейчас навалилось. Ты знаешь, что я попусту никогда не жалуюсь.
– Ты позвонила доктору?
– Не хочу ему надоедать. В любом случае в больницу я не пойду. Миссис Дрюэтт нет дома, а сюда он не явится.
– Что у тебя болит?
– Желудок, как всегда, – сказала Бетти трагическим тоном. – Все та же история. Но я не собираюсь хныкать. В восемьдесят лет другого трудно ожидать.
Розмари хотела напомнить, что ей пока еще семьдесят девять, но прикусила язык. Мать начала прибавлять себе лишний год с последнего дня рождения, в убеждении, что получит таким образом больше внимания. Она жаждала теперь только сочувствия и дружелюбия – если к ней относились с состраданием, это возвышало ее в собственных глазах. Розмари почувствовала жалость к матери и подумала о том, как грустно дожить до такого возраста, когда уже ничего не интересует, кроме болезней.
– Ма, – сказала она, – ты неправильно питаешься.
– Меня это не волнует. Доживи до моего возраста, тогда поймешь.
Впереди показались первые дома Манчестера, и Розмари поторопилась закончить разговор, пока жалость не переросла в раздражение.
– Я позвоню тебе завтра. Приготовь себе бутылку с горячей водой и что-нибудь выпить. У тебя есть бренди?
– Я не выношу бренди.
– Тогда горячее молоко.
Сказав «до свидания», она отключила телефон, но все-таки не успела вписаться в нужный поворот, и пришлось сделать еще один круг, чтобы въехать на автостраду с односторонним движением. Начался сильный дождь, как обычно бывает в это время в Манчестере.