Я увидела: Кассандра отрицает свое отключение от мира, настойчиво утверждая, что является частью мира в той же мере, как раньше, и поняла – этот процесс, вероятно, столь же спонтанный, как любое другое проявление старения. Я уже говорила, что Кассандру не волнует никто, кроме нее самой, и она всегда была такой. Хотя я уверена, что она никогда не отличалась особым альтруизмом, но будь она всегда такой эгоисткой, как сейчас, ей едва ли предложили бы занять место в Совете. Возможно, по мере старения ей становилось труднее беспокоиться о других – годы и лица сливались и путались, и только она сама и ее жизнь оставались неизменны. Она, наверное, говорила себе, что это на нее не влияет, что она полна жизненных сил и энергии. Могу ли я винить ее за это? Конечно, нет.
А моя мать? Могу ли я винить ее? Она, вероятно, видела, что происходит с Кассандрой. Почему она ничего не сказала? Когда соделегат Кассандры Лоуренс отправился в Европу, входя в последнюю стадию увядания, моей матери следовало настоять на втором делегате от вампиров, более молодом. Если бы она это сделала, возможно, многих бед удалось бы избежать. Мы бы знали, у кого из вампиров возникли проблемы с Кабал-кланами. Но моя мать ничего не предприняла. Почему? Возможно, по той же причине, по которой я сидела на кровати в гостинице, уставившись на дверь, зная, что мне следует выйти и прямо задать вопросы Кассандре, но, не делая этого.
Страх приковал меня к кровати. Не страх перед Кассандрой, а боязнь оскорбить ее. У меня всегда не очень хорошо получалось выражать уважение старшим. Я ко всем старикам отношусь с определенной долей уважения, но чтобы заслужить толику сверх того, нужно иметь за душой что-то, кроме возраста. Моя мать воспитывала меня как будущую Главную Ведьму Шабаша, а это означало, что я росла, зная: «старшие» когда-нибудь станут моими подчиненными. Но между семидесятилетней ведьмой и трехсотлетней вампиршей большая разница. Я не могла просто войти к ней и сказать:
– Эй, Кассандра, я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но ты умираешь, поэтому надо что-то предпринять.
Требовалось действовать. У меня внутри все переворачивалось при мысли, что мама допустила ошибку. Но если это так, нельзя увековечивать последствия этой ошибки из желания избежать неуважения к маминой памяти. Если Аарон хочет занять место в Совете, то ему следует его занять. Я не скажу об этом Кассандре – лежачего не бьют. Но нам все равно требовалось поговорить.
* * *
Кассандра стояла в гостиной и смотрела в окно. Она не повернула головы, когда я вошла. Пока я наблюдала за ней, моя решимость улетучивалась. Разговор может подождать до утра.