А невольные акушеры громко и облегченно засмеялись.
– Нам повезло, что вы вовремя появились, мой госпо… я хотел сказать, приятель. – На морщинистом лице Джоны появилась широкая улыбка. – Нам было бы трудно справиться вдвоем.
Клавдия с просветленным лицом протянула Джему обе руки и лишь тогда спохватилась:
– Это точно… Дженуари, – сказала она, пытаясь, чтобы это звучало покровительственно. – Примите мою благодарность за вашу помощь. – Она больше не могла сдерживать улыбку. – Вы сделали гораздо больше, чем рядовой дворецкий.
Джему хотелось взять ее лицо в свои ладони и поцеловать эти улыбающиеся губы. Вместо этого он лишь поклонился.
– Мне кажется, что первая обязанность любого дворецкого заключается в том, что он должен предлагать свои услуги хозяину всегда и везде, когда это потребуется, – серьезно сказал он, массируя ноющие руки. Клавдия была абсолютно сражена блеском его неотразимых глаз.
– Как вы собираетесь назвать малыша? – спросил Джона.
– Я еще не думала об этом. Это же первый жеребенок у Дженни и Ворлока. Может быть, назвать его Номер Один? Нет, – не соглашаясь с собой, сказала она, покачав головой, – это слишком прозаично. Может быть, Премьер? Или, – добавила она смеясь, – Первый и лучший, О Господи, несу какую-то чушь! Я думаю, – мягко предложил Джем, наблюдая исходившее от нее сияние, – вы могли бы назвать его Гордость Клавдии.
– Что верно – то верно! – воскликнул Джона.
Клавдия смутилась и почувствовала, что краснеет.
– Нет, я не могу… Хотя…
– Не понимаю, почему бы не дать ему это имя, – проворчал Джона.
Джем промолчал, но улыбка в его глазах говорила сама за себя.
Клавдия еще раз посмотрела на жеребенка, все еще размышляя о том, как его назвать. Дженни задумчиво посмотрела на малыша, а потом начала вылизывать его, высунув длинный розовый язык.
– Хорошо, – медленно сказала Клавдия, довольно улыбаясь. – Я думаю, что «Гордость Клавдии» звучит прекрасно. Хотя, – продолжала она, все еще глядя на жеребенка, – я думаю, что, поскольку он черный, как бесенок, в конюшне все будут звать его Гоблин.
Джона встряхнулся, подошел к столу, стоявшему поблизости, взял специальную моющую жидкость и стал втирать ее в то место на животе Гоблина, где несколько минут назад находилась пуповина. Он повернулся к молодым людям, которые живо наблюдали за ним.
– Ну, здесь мы сделали все, что могли. Вы идите, а все остальное я закончу сам.
Клавдия вдруг поняла, как она устала. Было уже три часа ночи, а ведь она еще не спала, когда Джона позвал ее. Это был длинный день со множеством событий. Она благодарно улыбнулась своему конюху и повернулась, чтобы выйти из конюшни. Джем последовал за ней.