Дело было в том, что в этот приезд из всех номеров знаменитой стамбульской гостиницы «Пера Палас» поселили его сразу как раз в том номере, где когда-то жил поэт Бродский. Бродский Стамбул не любил, о чем откровенно писал, а Кузницу Стамбул нравился, зато он не любил стихи Бродского. И вот надо же было такому случиться, что живет от теперь в его номере.
Кузниц сразу усмотрел в этом некий знак, правда, не знал тогда, какой, и всякий раз, глядя на бронзовую табличку на двери своего номера: «Joseph Brodsky, Nobel Prize Winner»,[66] ждал чего-то, но прошло два дня и ничего не происходило.
Засыпая на широкой кровати с бронзовыми львами на спинке (Ариель когда-то набил спьяну здоровенную шишку о такого льва), Кузниц думал о знаменитом постояльце этого номера и удивлялся, как легко тот стал писать на чужом языке, правда, писать заумно и, на взгляд Кузница, малоинтересно.
Сам Кузниц, несмотря на немецких предков и некоторые познания в иностранных языках, относился к русскому языку как к части своего организма, как, скажем, к руке или ноге и жизнь без русского языка была бы для него неполноценной, как существование инвалида. Он лежал и думал, что, если бы Бродский ожил и пришел в бывший свой номер, им было бы о чем поговорить. Но призрак поэта не появлялся, хотя гостиница эта была полна теней великих и не очень.
Стамбульская гостиница «Пера Палас», в которой теперь каждый месяц останавливалась их троица, была достаточно старой (на бронзовых брелоках для ключей была выбита цифра 1893 – год открытия гостиницы) и поэтому не очень удобной и славилась главным образом своими знаменитыми постояльцами: жили тут когда-то Троцкий и Мата Хари, шах Ирана Реза Пехлеви и Эрнест Хемингуэй.
Ариель в один из приездов жил в номере Агаты Кристи и утверждал, что старушка Агата приходит к нему по ночам в белой ночной сорочке, заляпанной кровавыми пятнами, плачет и куда-то зовет. Хосе говорил, что Ариель завел шашни с какой-нибудь пожилой американской туристкой, которых было полно в отеле, и создает таким образом себе легенду. Ариель клялся, что не врет, и предлагал провести ночь в его номере и убедиться, но желающих не находилось.
Они прилетали сюда каждый месяц на неделю работать синхронистами на семинарах ЮНИДО. Работу эту им нашел, конечно же, Абдул Эджби, и были они этому рады, так как на Украине шли разборки «синих» с «оранжевыми», переводческой работы было мало и платили за нее гроши.
Правда, Кузниц этим и прочими благотворительными деяниями Эджби тяготился и полагал, что за них рано или поздно придется расплачиваться, но Абдул клялся, что все это делает из дружеского отношения к нему и чувства симпатии к его товарищам.