Мучительные схватки следуют одна за другой.
– Я хочу обезболивание, – говорю я.
Меня подвозят к лежанке, на которой должна будет родиться моя дочь. Чьи-то руки поднимают и, слегка раскачав, перекладывают меня на это ложе, подобно тому, как двое ребят бросают третьего в воду. Кто-то надевает мне носки. Мне поднимают ноги.
– Нет времени, Лиз, – говорит доктор Ласло. – Уже пошла головка. – Он направляет зеркало прямо на мою вагину. – Видишь! – Малоприятное зрелище. Головка Хлои, темная и мокрая, показалась между моих ног.
– Тужься! – говорит Ласло.
– Уж лучше вынимайте ее, – советую я ему.
– Она что, всегда так командует? – спрашивает он Питера.
– Почти, – говорит Питер.
Хлоя обретает свободу. И молчит. Ее молчание, кажется, длится вечность. Но вот она мяукнула. Слезы льются по щекам Питера. И по моим тоже.
Доктор поднимает ее для нашего обозрения. Кошмар! Неужели она уродина, с вытянутой головой и толстыми щеками. Нет, все отлично! Она все-таки очаровательна. Ее кладут мне на живот, еще не обрезав пуповину, а потом вновь забирают.
– Через пару минут, Лиз, ты получишь назад свою дочь, – говорит доктор Ласло.
– Выглядит хорошо, – говорит этот педиатр из угла палаты. – У нас родился очередной здоровенький ребенок. – Кроме обычных анализов, он собирается сделать анализ ДНК для установления отцовства.
Хлоя уже вовсю кричит. Мой бывший инородный обитатель. Мне приносят ее, завернутую на индейский манер в розовую фланелевую пеленку. Ее запястье охватывает розовый браслетик, на каждой бусине которого выгравировано по букве моей девичьей фамилии – Эндрюс, своеобразный общественный комментарий к моему семейному статусу.
Мой горошек. Он берет ее ручку.
– Привет, малышка, – говорит он.
Жизнь входит в обычное русло. Не прошло и недели, а я уже не могла представить себе, как жила раньше без Хлои. Ей можно присвоить статус тех замечательных младенцев, которые хорошо едят и хорошо спят. Она прекрасный ребенок, за исключением того получаса в день, когда ее ничто не радует и она безостановочно ревет.
По ночам, когда Питер дома, ее кормежкой занимается он, говоря, что дает мне возможность не вставать с кровати. Но я-то понимаю, что это просто очередной предлог, чтобы подержать ее на руках. Он проявлял к ней такую же привязанность и до того, как мы получили результаты анализов, подтвердившие его отцовство. У Дэвида редкая группа крови. «Красный Крест» дважды обращался к нему с просьбой сдать кровь для крайне нуждавшихся в переливании крови пациентов с такой же группой. Один из них жил в Канзасе, а другой – в Вайоминге. Так что нам не пришлось даже ждать анализа ДНК.