– А что, если тебе не понравится в Аризоне? – спрашивает Джилл.
– Тогда я вернусь обратно. Поэтому Бен пока только сдаст свой дом.
Дэвид хмурится.
– По-моему, это не справедливо, – тихо бурчит он. Я, успокаивая его, касаюсь его руки. Он открывает рот и закрывает, ничего не сказав.
– Я думаю, все будет в порядке, – говорю я, и Джилл поддерживает меня. Мне этот дом не нужен. А Бену нужен. Папа всегда говорил, что стоит заняться обработкой нашей земли. Бен облагородит ее.
Мама выпроваживает мужчин в гостиную. Отложив на время уборку стола, она приносит фотографии Сан-Сити. Когда я рассматриваю одну из них, где тетушка Энн стоит рядом с кактусом, мать говорит:
– Этому кактусу больше сотни лет.
– Когда ты собираешься уезжать? – спрашивает Джилл.
– В понедельник. Я купила билеты туда и обратно, с открытой датой возвращения, на три месяца. Если мне понравится, я вернусь, чтобы запаковать свои вещи. А если мне даже не захочется уезжать оттуда, то я могу просто попросить Джанис прислать мне все необходимое. Сдам обратный билет. А на вырученные деньги сыграю в бинго.
Мать никогда не играла в бинго. Она пренебрежительно относится к такому времяпрепровождению, как и к большинству игр, устраиваемых католической церковью.
– Я еще не настолько безумна, чтобы умирать со скуки в католическом соборе, – говорила она обычно.
– В бинго?! – восклицает Джилл и потрясенно смотрит на меня и Джанис, явно спрашивая нас взглядом: «Какой бес в нее вселился?» Да, похоже, мне нужно пересмотреть мое представление о матери как о ноющей старушке, не способной на самостоятельные решения.
Мы заканчиваем закладку в посудомоечную машину первой партии тарелок, Джанис и Джилл мирно беседуют, и мама манит меня за собой. Мы поднимаемся на второй этаж в мою детскую комнату. Она почти не изменилась, разве что теперь по плетеным циновкам пола не разбросаны кучи одежды, магнитофонных кассет, бумаг и книг. Покрывала и портьеры остались прежними.
Она вытаскивает из-под моей старой латунной кровати большую коробку. Мама такая идеальная хозяйка, что на этой коробке нет ни пылинки, хотя она стояла под кроватью бог знает сколько времени.
– Это будет комната Саманты. – Она никогда не называет свою внучку Сэм или Сэмми, как делают все остальные.
Долгие годы ее дом был хранилищем наших детских вещей. Я выбросила почти все, как мои школьные платья. Все мои детские книжки – и «Нэнси Дрю», и «Близнецы Боббси» Торнтона У. Буржиза, и «Беверли Грей» – давно отданы моим племянницам. Так же как и мои куклы и игрушки. А свидетельства моих учебных достижений, включая докторскую диссертацию и написанные мной учебники, хранятся в моем рабочем кабинете.