– Какой ты милый.
– У твоего мужа иное мнение.
– Почему?
– Он сказал, что, по его мнению, я должен вам с Джилл некую сумму в качестве компенсации за дом. Что ты думаешь по этому поводу?
– Думаю, что Дэвиду не следует лезть в наши семейные дела.
– Джилл сказала то же самое. А Гарри даже слегка расстроился.
Бен принес и себе чашку чая. Он вдыхает его аромат.
– Тебе не показалось, что Джилл выглядела несчастной?
Это необычный вопрос для моего брата. Он один из немногих представителей нашего семейства, способных на откровенный, прямой разговор. Мать и ее сестры обычно ходят вокруг да около. К примеру, когда мама хочет узнать что-то о тете Рут, то звонит тетушке Энн, которая ей отвечает: «Если ты хочешь узнать, как дела у Рут, то позвони ей сама».
– С чего ты взял? – спрашиваю я брата.
– Я подумал, может, она поделилась чем-то с тобой.
О господи! Я надеюсь, что хоть мы с братом оставим эту нашу семейную игру, уклоняясь от прямых намеков. Однако я не могу выдать тайну Джилл. Потом меня осеняет, что, возможно, она сама рассказала что-то Бену и он пытается выяснить, что мне известно.
– Просто если бы у нее возникли какие-то супружеские проблемы, то я предложил бы ей с девочками остаться с нами, – гнет свою линию Бен.
На сей раз меня зацепило.
– Она рассказала тебе.
– Мне хотелось повесить этого подлеца. Я знаю, что Джилл может быть врединой, но она моя сестра и я не хочу, чтобы кто-то портил ей жизнь.
– Ты говорил с Гарри?
– Господи, нет конечно. Если все уладится, то ему лучше не знать, что знаем мы. Я и Джанис-то ничего не сказал, за исключением того, что мне хотелось бы, чтобы Джилл с ее девочками жила у нас, если не дай бог с Гарри что-то случится.
– И она сказала…
– Моя жена готова приютить всех на свете – беспризорных животных, растения и даже камни, – она все тащит в дом.
Он встает, собираясь уходить.
– Может, поедешь со мной, чтобы не скучать тут в одиночестве?
Я отказываюсь ехать с ним, просто потому, что хочу спать. Он ерошит мои и так уже взъерошенные волосы.
После его ухода я чувствую себя так отвратительно, что даже не могу позвонить Питеру.
В понедельник я чувствую себя настолько скверно, что звоню на работу и прошу заменить меня, хотя поступаю так крайне редко. Записавшись на прием к врачу, я звоню Питеру, чтобы поделиться своими страданиями.
– Очень жаль, что ты не со мной, я готовлю отличный борщ. Он в три счета поставил бы тебя на ноги, – говорит он.
– В таких случаях хорош и куриный бульончик, – говорю я.
– Я же не виноват, что мои предки были русскими, а не евреями. – И он рассказывает мне, что его дедушка до революции был шеф-поваром в домах высшей русской аристократии. – А в итоге мой дед обосновался в Сиэтле и открыл ресторан, а мой дядя расширил его дело, создав в городе целую ресторанную сеть.