Делать нечего, я покоряюсь воле Аллаха – однако желание печатать свое напрочь отбито. Ни мама, ни папа, ни бабушка, ни Косая, ни Слава Сорока – никто не узнает о том, что же было дальше с Мариной, Родионом, фотографом Леней, подаренной куклой и вашей покорной слугой.
– Где тебя носило! – накинулась Марина. – Ушла на десять минут, а прошло два часа.
– Смотри! Смотри скорее! – Я подбежала к окну и отдернула гардину. – Видишь, в черном плаще? Провожал! Красавец, между прочим… отсюда не видно.
– Одет неплохо, – оценила Гамаза, – плечи ровные, выправка, спортсмен, наверное. Только бы не охранник. Гарный парень. Приводи в следующий раз, хоть посижу рядом с красавцем. А вообще – мои поздравления.
– Хорошо. Он мне в четверг позвонит.
– Ты «Роллтон» принесла? – спросила Марина, когда Родион скрылся за углом дома.
– Вот. – Я выложила пачку на стол.
Марина вскипятила чайник и заварила в миске лапшу. А потом принялась делать то самое – симоронить.
– Чтобы избавиться от вранья, мне надо стать «Той, у которой лапша на ушах»… – говорила она, стоя перед зеркалом и навешивая мелко волнистые, как в прическе «мокрая химия», локоны «Роллтона».
– Не горячо?
– Нормально… Или лучше так: превратиться в «Лапшу, которая висит у Марины Гамазы на ушах». У лапши какие могут быть проблемы? У нее не могут болеть зубы, потому что их нет. Не могут заканчиваться деньги. Ее не могут выселить за неуплату. Ей не может изменять мужчина. А чтоб лапше лапшу повесить на уши! – исключено.
– Она может остыть, – апеллировала я к здравому смыслу. – Испортиться. А главное, ее могут съесть и переварить.
– Это не проблема, – возразила Марина. – Это реинкарнация. А сейчас пойдем кататься на трамвае.
Мы вышли из подъезда и направились к трамвайной остановке. Там уже собралась толпа: было шесть сорок пять, люди ехали с работы. Как по заказу, через минуту подкатила битком набитая «шестерка», и народ приготовился брать ее штурмом.
– Что бы ни происходило, не вмешивайся. – Марина пошла на таран в передние двери; я следом за ней.
Расталкивая людей локтями, Гамаза пробиралась в центр вагона. «Могла бы и поаккуратнее», – подумала я. Что и говорить, на помойной куче она была более грациозна. Однако, согласно правилам игры, я промолчала.
– Смотри куда прешь, корова! – Посреди вагона Марина столкнулась с пьяной компанией. Двухметровый верзила в черном «боксере» и шапочке-пидорке сильно пихнул ее локтем под лопатку: судя по всему, она наступила ему на ногу.
Марина ничего не ответила. Она пристроилась у самых дверей, на нижней ступеньке, и повернулась к парням спиной. Ей было больно, конечно, больно, но она промолчала. Это раззадорило молодчиков.