– Я хотела...
– Я знаю, чего Вы хотели. Сари сказала.
Так, снова начинаем краснеть. Может, хватит?
– Не нужно смущаться: все мы время от времени делаем глупости.
И я не исключение: хотел успокоить и ободрить, но ресницы задрожали, готовые встретить новую порцию слёз.
– Послушайте, hevary...
Отчаянный всхлип:
– Почему Вы так меня называете? Почему не хотите назвать по имени?
– Хорошо, буду называть по имени! Так вот, Ливин, я понимаю, зачем матушка привезла Вас сюда, и ни в коем случае никого не обвиняю. Просто... Вот так сразу взять и решить свою и Вашу судьбу я не могу. Если Вы не против, давайте попробуем заново? К примеру, завтра я отпрошусь со службы пораньше, мы встретимся где-нибудь в городе и погуляем. Поговорим, поближе познакомимся друг с другом... Согласны?
– Да.
– А теперь всё же пойдём к дому!
– Я... не могу.
Что ещё за новость?
– У меня нога болит. Внизу.
Я помянул всех недобрых духов, каких знал, расстелил на снегу куртку и помог девушке сесть. Больная нога – это плохо. Только бы не что-то серьёзное...
– Зачем Вы надели сапожки с такими высокими каблуками? Вы умеете на них ходить?
Она не ответила, снова начиная розоветь, пока я стаскивал тесную обувь и чулок. А ножка вполне себе, изящная, с тоненькой щиколоткой... Которая непременно станет толстой, если я не поспешу. Надавливаю пальцами на припухшее место. Девица ойкает. Прошу пошевелить пальцами, снова надавливаю. Растяжение. Это хорошо, это лечится. Но сначала надо приложить что-нибудь холодное. Что-нибудь, чего вокруг и так в избытке. Разминаю комок снега в лепёшку и обжимаю вокруг щиколотки.
– Холодно!
– Знаю. Терпите.
Выжидаю несколько томительных минут, пока у самого пальцы не застывают почти до бесчувствия, потом туго обматываю повреждённое место чулком и кое-как приспосабливаю обратно сапог.
– Кажется, завтрашнюю прогулку придётся отложить.
– Нет, не придётся.
Ливин хоть и кусает губу, но полна решимости, и весь путь к дому старается проделать самостоятельно, почти не повисая на мне. А когда подходим к крыльцу, тихо замечает:
– У Вас хорошие руки.
– Хорошие? Чем же?
– Хозяйские.
Интересно, что она хотела этим сказать?
***
Увидев меня, Ксантер долго-долго всматривался в моё лицо, потом удивлённо спросил:
– Ты что, побрился?
– Это так странно выглядит? Ну, побрился, и что?
– Эй, Дарис, иди сюда! Представляешь, Тэйл побрился!
Смуглый тоймен тоже потратил время на изучение моего облика, потом пожал плечами:
– Ну, вижу. Зачем орать-то?
– Это что-то значит... Давай, признавайся, кто она?
– Какая ещё «она»?!
– Давай-давай! – Ксантер прижал меня к стене. – Нечего притворяться! Наконец-то, обзавёлся подружкой?