– Ладно, хватит разыгрывать из себя хладный труп: всё в порядке. Я проверил.
– Знаю.
– Тогда почему...
– Я могу получить хоть немножко покоя?
– Оно тебе надо?
Валлор сидит в кресле, закинув ноги на стол, а taites, которые мне подарила магичка из Кенесали и которые я любовно разложил на покрытом платком блюде, кружатся в воздухе, выстраиваясь затейливыми цепочками, разлетаясь в стороны, снова приникая друг к другу.
– Смотри, не растеряй.
– За кого ты меня держишь?
«Капли» падают на стол и, скача по нему, как зайцы, добираются до блюда, где, недовольно потершись боками, наконец, застывают в неподвижности.
Я сажусь на постели и свешиваю ноги вниз. Всё-таки, ощущения ещё не стали прежними: пальцы кажутся онемевшими, шея немилосердно затекла, а желудок совершенно явственно крутит. Впрочем, он пустой, и с этой стороны неприятностей не грозит. Но по меньшей мере сутки уйдут на окончательное восстановление всего и вся.
Валлор ухмыляется:
– А ты обрадовался, когда меня увидел.
– Это было так заметно?
– Для меня – да. Хорошо, когда есть друг?
Отрицать очевидную правоту? Ни к чему.
– Хорошо. Но я был готов встретить любого Заклинателя.
– Так-таки и любого?
– Да, с тобой мне повезло, не спорю. Но если бы нашёлся другой отлучённый, что изменилось бы?
– Исход.
– Самое большее, я мог умереть.
– Этого мало?
– Этого недостаточно для страха.
Валлор опускает взгляд.
– Да, ты не боялся смерти. Но ты боялся чего-то иного, более ужасного по твоему разумению. И когда увидел меня, в твоих глазах на мгновение вспыхнула такая радость... Ты нашёл что-то важнее жизни?
– Да.
Голубая глубина глаз Заклинателя снова смотрит на меня.
– Я нашёл её смысл. Для себя...
...Лето в северных провинциях скоротечно, но и оно в силах подарить тепло телу. Вот только не каждый способен ощутить это самое тепло в полной мере. Я не способен. Пока. И возможно, никогда не научусь это делать: кутаюсь в плащ, спрятавшись между камнями от ветра. Но не от Валлора.
– Я пришёл попрощаться.
– Знаю. Одобрить не могу.
– Но ты понимаешь?
– Понимаю. Только я бы так не поступил.
Голубые глаза сияют робкой мольбой:
– А как бы ты поступил? Как?
Пытаюсь пожать плечами. Не получается. Точнее, движение мысли всё же передаётся телу, но становится не изящным жестом, а судорогой.
– Это неважно.
– Не знаешь... А раз не знаешь, то не осуждай других!
– Кто-то говорил об осуждении? Я всего лишь не одобряю.
– Почему?
С завистью оглядываю статную фигуру Валлора.
– Потому.
– Не веди себя, как ребёнок!
– А как я должен себя вести?
Он нарочно меня злит, что ли? Встаю, оказываясь ростом всего лишь по грудь моему недавнему противнику.