– Хорошо, хорошо... А что тут стариканы болтали? Про императрицу? У нас же вроде император на троне?
Писарь посмотрел на меня с плохо скрытым чувством превосходства:
– Ты бы хоть немного по сторонам носом водил, Тэйл!
– А что случилось?
– Да ничего, кроме одного: император стареет, и скоро придёт день, когда он передаст скипетр своему наследнику. Точнее, наследнице, принцессе Мииссар.
Вот это новость. Не ожидал. И правда, стоит время от времени прислушиваться к сплетням на улицах.
– И что по этому поводу думают граждане Империи?
– А то ты не догадываешься! Восторга не испытывают, уж точно.
– Почему?
– Ну ты дурной, Тэйл! Она же – женщина!
Я позволил себе не согласиться:
– Если правильно помню лекции по истории государства, наследнице сейчас не может быть больше шестнадцати лет, так что она вряд ли женщина. Девушка, ещё поверю.
Риат укоризненно поджал губы:
– Не привязывайся к словам!
– Дело не в словах, а в том, что они обозначают. Или ещё точнее, в том, что мы под ними подразумеваем.
– Разве это не одно и то же?
– Ни в коем случае. Слово – лишь символ действия, события, состояния. Но нам выбирать, какие символы присвоить тому, что чувствуем.
Писарь шумно выдохнул:
– Кажется, понимаю, почему ты не хочешь здесь работать.
– И почему же?
– Тебя ни один клиент не выдержит!
Конечно, не выдержит. Потому что я не могу тупо писать под диктовку: если чувствую неблагостное изменение ритма или прочее нарушение порядка, стараюсь исправить положение. Но к сожалению, тот, кто не слышит этой мелодии, не приемлет моей искренней и бескорыстной помощи.
– Выдержит, не выдержит... Ладно, сколько просишь?
– За перо – по десять симов.
Я присвистнул: не самая низкая цена в Нэйвосе. Нарочно заломил, что ли? Обиделся на мои неуместные умствования? Вот сейчас возьму и посажу его в лужу! Тем более, после утреннего дождя их в прогибах мостовой предостаточно.
– Дай-ка опробовать.
– Не веришь, что хорошие?
А вот теперь писарь обиделся по-настоящему.
– Верю. Но как люди говорят? Доверяй и проверяй!
Риат презрительно фыркнул, но достал лист бумаги, предназначенный именно для проб: прочной, плотной и гладкой. Я наугад выбрал одно из перьев, макнул в бронзовую чернильницу и провёл первую линию.
Ну, стервец! Не врал: товар и впрямь, превосходный. Плавно веду руку, следя за чёрной каплей на кончике пера. Идеально, просто идеально! Даже жаль таким пользоваться, для моих-то каракулей. Вывожу на бумаге узор собственного имени: хоть и незатейливый, в исполнении замечательного инструмента он кажется изящнее, чем обычно.
От внимания писаря мой восторг ускользнуть не мог. Да я и не скрывал удовлетворения.