– Хотя мне бы хотелось, чтобы она была истиной, – с мрачноватым юмором заметил Бакстер. Пропустив в очередной раз порцию виски, он оживился. Засунув руки в карманы и не спуская глаз с бутылки, он откинулся на спинку стула. – Я лично считаю все это просто восхитительным. Помню эту гробницу – из кирпича и конус на макушке. Старик лично показал ее мне, когда я облетал Каир. Это было куда лучше, чем слоняться вокруг…
– Вокруг чего? – спросил я. – Если это был не гроб, то что вы собирались исследовать в музее?
Холмс с юмором посмотрел на собравшихся:
– Вы когда-нибудь слышали об Антуане Галланде, инспектор?
– Нет.
– И тем не менее весь мир знает о его трудах. Между 1704-м и 1712 годами он перевел с арабского на французский сказки «Тысячи и одной ночи», и до нас дошел его французский перевод. Мистер Уэйд особенно интересовался сказками, ибо он разделял ту точку зрения, по которой их прямой источник – это персидский текст, известный как «Тысяча сказок», хотя они и подверглись арабскому влиянию. Поэтому, когда ему представилась возможность купить первые двести страниц оригинальной рукописи Галланда вместе с его заметками и примечаниями…
– Стоп, – сказал я. – Вы намекаете, что ваша компания собралась лишь для того, чтобы бросить взгляд на несколько рукописных страниц?
Надо признаться, что сказал я это с сожалением, ибо, хотя всегда считал себя спокойным и трезвомыслящим человеком, меня, честно говоря, заинтересовал весь бред этого вечера, а объяснение Холмса разочаровало. Тот с удивлением посмотрел на меня:
– Да, конечно. Вот почему тут должен был присутствовать доктор Иллингуорд. Вы понимаете, мы получили заметки и примечания…
– И это все?
Джерри Уэйд, который наблюдал за всем происходящим с искренним и живым интересом, наклонился вперед.
– Вашу руку, инспектор, – сказал он. – Я чувствовал точно то же самое. Под вашим синим мундиром бьется сердце подростка (образно говоря), который читал «Остров сокровищ». Я сочувствую вам, и провалиться мне, если это не так – ведь ваши мечты о гробе рассеялись; и если у этого зануды есть хоть какое-то чувство…
– Во всяком случае, у меня есть чувство благопристойности, – возразил Холмс. Тон у него был ледяной, и я сразу же снова обрел здравый смысл. – Не забывай, что тут было совершено убийство, самое настоящее убийство. – Он повернулся ко мне с обеспокоенным выражением лица. – «Это все?» – спрашиваете вы. Господи, как вы не понимаете… Страницы рукописи Галланда! – Он рассеянно отмахнулся, словно я спросил его, что такое цивилизация, или задал вопрос, неподъемный для ответа. – Они могут пролить свет истории на…