Она, казалось, успокоилась и села на предложенный стул. Но странно: губы ее стали кривиться сильнее.
– Я решила вам рассказать. Иначе мне не будет покоя. Я иногда думаю, что никогда больше не засну… Я знаю, кто вы такой, – она посмотрела на Пелема, – и могу догадаться, зачем вы здесь. Но в настоящий момент дело касается полиции. Не перебивайте меня. Дайте мне сказать то, что я должна сказать. Прошлой ночью я солгала вам – насчет Гая. Он попросил меня свидетельствовать, что он не отлучался из моей гостиной, и я не смогла отказать, потому что я любила Гая; очень любила. Но вы же знаете, что он отлучался… – Она шевельнула рукой. На ней было черное платье тонкой материи, которое не скрывало выпирающих острых костей. – Гая убил мой племянник Алан.
Еще я знаю, что он перерезал горло той собаке – я видела нож, которым он совершил преступление, он так его и не отмыл. Но убить собаку и убить родного брата – совсем не одно и то же.
Г. М., не спускавший с нее глаз, не оборачиваясь, яростно махнул рукой остальным, собравшимся у него за спиной.
– Вы видели, как он убил Гая, мадам?
Ее лицо посерело еще больше.
– Нет, потому что не пошла за ним вниз. Я же не знала, что он собирается сделать. Я расскажу вам то, что видела. Вчера ночью я легла в постель, но мне не спалось. Обычно я часто просыпаюсь. Когда вам будет почти семьдесят, как мне, вы поймете, что значит иметь тело, состоящее из одних костей, и что значит чувствовать жар. Я проснулась оттого, что очень хотела пить. Я бы отдала все, что у меня есть, тому, кто принес бы мне воды в постель. Не стакан, нет – целый кувшин. Чтобы напиться, мне пришлось дойти до ванной комнаты. Наконец, я встала и надела халат. Открыв дверь, я…
– Время, мадам, – тихо сказал Мастерс, словно боясь спугнуть ее. – Вы помните, сколько было времени?
Вопрос все равно выбил Изабеллу из колеи.
– Не… помню. Нет, помню. У меня на столе часы со светящимся циферблатом. Было около четырех. Я выглянула в холл. Вначале было темно. Затем я заметила свет. Он выбивался из-под двери Алана.
То, что я сейчас скажу, наверное, покажется вам нелепым, притянутым за уши и… неестественным, если вы понимаете, что я имею в виду. Но вы должны знать, почему я испытала такой страх, что не могла ни двинуться, ни что-либо предпринять. Когда я была маленькой – вскоре после того, как мой отец умер в той комнате, – кто-то подарил мне на Рождество книжку со сказками. Для большинства детей она была бы вполне безобидна. Я еще не умела читать и целыми часами рассматривала жуткие картинки. Для меня, росшей под сенью той комнаты, все это было