Темные, мрачные мысли одолевали его, а потому и не обратил внимания на громкий стук в дверь.
– Нет, мистрис Маккэллум. Мне по-прежнему нe хочется есть. Оставьте меня.
Стук раздался во второй раз, собаки вскочили принялись скулить и повизгивать. Сквозь закрытую дверь послышался приглушенный голос Флэйм:
– Я долго ехала верхом и устала, Диллон, так что открывай скорее.
– Уйди, Флэйм. У меня сейчас нет настроения спорить.
– У меня тоже. Отпирай. – И она застучала с новой силой.
Диллон быстро пересек комнату и распахнул дверь.
– Неужели ты ничуть не уважаешь мое желание побыть одному?
– Ни капельки.
Улыбка, игравшая на ее губах, казалась такой дерзкой, что он почувствовал отвращение к чужой радости и резко отвернулся со словами:
– Ты просто бессердечная плутовка.
– Да, а ты – глупец, Диллон Кэмпбелл, – ответила она ему в спину. – Но надо же кому-то окупить твою вину.
Он тупо уставился в огонь.
– Что за ерунду ты городишь?
– Увидишь… – вполголоса произнесла Флэйм и выскользнула из комнаты.
Он обернулся, намереваясь запереть дверь и предотвратить новое вторжение.
И застыл, заметив представшее на пороге комнаты видение. Девушка откинула капюшон подбитого мехом горностая плаща, и по плечам рассыпались густые черные волосы. На щеках ее играл румянец, напоминавший цветом спелые яблоки. Казалось, она только что сошла с коня.
– Леонора. – Высокий и прямой, он стоял, опасаясь пошевелиться, боясь, что прелестное видение исчезнет. – Ты действительно здесь?
– Да. – Она шагнула к нему, и широкая юбка алого атласа мягко колыхнулась вокруг ее стройных ног.
– И ты не приснилась, не пригрезилась мне?
– Нет, Диллон. Я не видение. – Она приблизилась еще на шаг и дотронулась до него рукой. – Я самая настоящая.
– Но тогда как же… – Он запнулся и начал снова: – Как же ты оказалась здесь?
– Меня привезла Флэйм. Она сказала, что боится за тебя, Диллон. Боится, что твое бедное сердце навсегда разбито.
– Она сказала тебе правду, ибо и сам я боялся того же. С того дня, как я вернулся, воспоминания о твоем пребывании в Кинлох-хаусе преследуют меня. Везде, куда бы я ни глянул, мне видишься ты. Даже во сне мне некуда бежать и негде укрыться от этой боли. Я чувствую себя потерянным, все опостылело мне, даже жизнь.
– Да, – прошептала она. – Со мной было то же самое. О, любовь моя, что же нам делать?
– Что нам делать? – Он крепко прижал руки к бокам, опасаясь прикоснуться к ней. Ибо, если он посмеет это сделать, назад дороги не будет. – Если ты откажешься от своей страны и будешь жить здесь, со мной, сердце твоего отца навсегда будет разбито.