Клара посмотрела на Ураноса долгим, внимательным взглядом:
— А вы не думаете, что это… жестоко?
— Жестоко? Все зависит от точки зрения. Финишный импульс мгновенно сотрет память у миллионов роботов, и тогда можно будет подготовить иные фазы исторической модели. Какая же тут жестокость? Все произойдет так быстро, что никто не успеет ощутить ужас гибели.
— А что, если они догадаются о финале? Ну, интуитивно или вследствие какой-нибудь неточности в программировании? Нет-нет, такое моделирование… Когда этот проект вынесут на обсуждение общественности?
— Мы только еще начинаем разработку.
— Я буду голосовать против.
Зеленоволосый ученый только пожал плечами.
На экране его аппарата проплывали африканские саванны. Клара съежилась, спрятала подбородок в воротничок куртки и молча смотрела на бесконечные плантации. Ей показалось, что кто-то зовет: «Клара, Клара!» Нет, не показалось, голос шептал из транзистора. Да, это Вера. Клара приложила ладонь к уху, чтобы лучше было слышно. «Клара! Ты меня слышишь? Где бы ты ни была — вернись! Никифор исчез, пал духом, возможно несчастье, вернись, будем искать, Клара!» Верин голос умолял, и в первое мгновенье Клара хотела встать и пойти к шлюзу выхода. Исчез… А ей, собственно, какое дело? «Ты меня слышишь, Клара? Где бы ты ни была…» Клара нажала кнопку, и Верин голос оборвался. Хватит с нее этого Ника!
Сосед все еще что-то рассказывал, но Клара уже не слушала его и в ответ на вопросы только кивала головой. Когда он попросил разрешения зателевизироваться к ней, машинально протянула ему визитную карточку со своими координатами. Он^ кажется, с радостью взглянул на этот кусочек пластика и бережно спрятал в наружный кармашек пиджака. Клара была словно в трансе, до ее сознания почти не доходили вежливые слова его благодарности, сдержанные комплименты и объяснения по поводу того, что Антарктида интересует его как археолога. Наконец он вышел на стартовом острове Космическая Праща. Клара вздохнула и закрыла глаза, собираясь подремать до самой Антарктиды.
Первые лучи солнца застали Веру на плоской крыше. Здесь она занималась гимнастикой. Иногда по комплексу, передававшемуся по радио, а чаще импровизировала под музыку. Легкость, упругость тела — какое это приятное физическое ощущение! Ходила то на пальцах, то на пятках, потом ногами чертила в воздухе зигзаги, подпрыгивала, уперев руки в бока, или каталась колесом, опираясь поочередно на руки и на ноги. Капельки пота выступили на щеках, а девушка все еще гоняла по крыше с неослабевающим азартом — то кувыркаясь через голову и распушив копну светло-русых волос, то на мгновенье останавливаясь, плавно разводя руками и выпячивая тугую грудь. В такие минуты лучи солнца превращали ее в волшебную скульптуру, словно подтверждая старинный афоризм: люди — дети Солнца. Бодро и весело спустилась вниз, но, вспомнив о Нике, ощутила в душе некую пустоту, и смутная тревога охватила ее. Где он сейчас? Что делает?..