Электронный голос нарушил молчание:
— Никифор Ярковой просит разрешения сказать несколько слов.
Клара растерялась, замахала руками, словно пенаты могли увидеть ее жесты.
— Нет-нет! Это невозможно!
Подруга настороженно встала, решительно произнесла:
— Скажите, с ним хочет поговорить Вера. Соедините с розовым залом, я сейчас спущусь.
И она быстрым шагом направилась к лифту, а Клара вышла на балюстраду и бездумно смотрела в ночную мглу. Все в голове у нее смешалось. Она попыталась упорядочить свои мысли, но не смогла. Это ведь только подумать: после всего, что было, он хочет «сказать несколько слов»! Клару передернуло.
Вернулась Вера. Клара не спросила ее, какой был разговор. Вера сказала:
— Он тебя любит, слышишь? Очень любит!
«Что со мной происходит? — думал Никифор, бродя по саду перед началом заседания „Калейдоскопа“. — Воспринимаю мир по-иному… Нервы оголились, что ли?» Его как бы переполняло радостью и воодушевлением. И зеленое пламя травы, и деревья, устремившие свои ветви в прозрачное небо, и птицы, и солнце, уже зазолотившееся в молоке тумана, — все стало каким-то созвучным, понятным, близким. Все излучает красоту, мир утопает в красоте, и душа ощущает ее, потому что настроена на ту же волну.
Какой-то жук переползал тропинку. Никифор остановился, присел, чтобы лучше его рассмотреть. Терракотовый, состоящий из овалов, треугольников и трапеций, он выставил свои антенны — и получает информацию об окружающей среде. Ну двигайся же, двигайся, наверно, и у тебя свои хлопоты. Заметил на яблоне птицу — маленькая такая, желтозеленая жакеточка, черный воротничок на шее, — поводит головкой, попискивает. Жалуется на одиночество… «Ну эти уж мне сантименты, попалась небось горьковатая личинка, и все тут, вот и пищит. А одиночество здесь ни при чем. — И мгновенно возникло в сознании: — Не хитри сам с собой. Птичье одиночество — всего-навсего ассоциация, ты ведь все время ощущаешь собственное одиночество… Ну и что? А ничего!» Оглянулся вокруг — и уже ничего особенного не увидел.
Сад как сад, утро как утро. Пора на заседание «Калейдоскопа»…
В зал Никифор вошел не так, как раньше, — твердо ступая по серому пластику, весело и иронически посматривая на товарищей: а ну, что за мудрецы здесь собрались? Нет, сегодня даже после прогулки он поеживался, ощущая непонятный страх, и не мог его преодолеть; опустив глаза, шагал неуверенно, как по скользкому льду. Давно, когда Никифора еще и на свете не было, в этом зале действительно стоял подсвеченный цилиндр калейдоскопа, который демонстрировал все новые и новые формы и сочетания красок. Точно так же и ученые, собиравшиеся здесь, должны были подавать новые и новые идеи. В конце концов кто-то заметил, что калейдоскоп отвлекает внимание, и подал идею: убрать его отсюда. «Коллективный мозг», то есть весь ученый консилиум, согласился, и калейдоскоп, квалифицированный как игрушка, был отправлен в какое-то детское учреждение. Но научное общество по-прежнему носит его имя.